Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

Доути пожал плечами. В том, что она говорила, была доля правды, однако он всегда был уверен, что деньги являются не только источником всех преступлений, но и смазкой, заставляющей мир вращаться.

– Отрицание вины под благовидным предлогом , – сказал он, – вот наше ключевое слово, Эм.

– Под благовидным предлогом , – повторила она. – Это больше, чем одно слово, Дуэйн.

– Незначительная деталь, на которую не стоит обращать внимания, – заключил детектив.

Сальваторе увидел, что «Прима воче» напечатала всю историю. В утреннем номере заголовок был помещен на первую страницу, вместе с фотографией Карло Каспариа, лицо и волосы которого скрывал капюшон, в сопровождении двух угрюмо выглядевших полицейских. Они сопровождают его из questura в местную тюрьму, где он будет находиться в предварительном заключении в течение всего расследования. На второй фотографии был изображен Пьеро Фануччи, с триумфом сообщающий о том, что им, наконец, получено признание преступника, который теперь indagato [178]и официально рассматривается как главный подозреваемый. Местонахождение ребенка будет скоро обнаружено, поведал он таблоиду в конфиденциальной беседе.

Ни один из журналистов ни в чем не засомневался. Ни один не спросил, потребовал ли несчастный avvocato [179], и был ли ему предоставлен таковой, который сидел бы на допросах рядом с ним и смог бы объяснить ему его, хотя и ограниченные, права. Обходилось молчанием и признание, которое Фануччи получил от бездомного, и особенно методы, которыми оно было получено. Ни пишущие журналисты, ни telegiornale [180]не сообщили ни о чем, кроме того, что преступление было, наконец, раскрыто. Все хорошо знали, что обнародование любой другой информации может вызвать обвинение в diffamazione a mezzo stampa [181], а решать, что именно считать клеветой, будет сам il Pubblico Ministero .

Ло Бьянко объяснил это инспектору Линли, когда англичанин появился в его офисе. Очевидно, что ему придется переговорить с родителями девочки как можно скорее, и поэтому Томас хотел подробно во всем разобраться. У него тоже был последний номер «Прима воче». Первым его вопросом было, почему ему сразу же не сообщили, как только было получено признание? Видно было, что Линли смущает вся ситуация с Карло Каспариа и что он сомневается в виновности последнего. Это Ло Бьянко не удивило. Он знал, что англичанин не дурак.

Линли указал на таблоид:

– Этой информации можно верить, старший инспектор? Родители тоже могли увидеть ее, и у них могли появиться вопросы. Главными из них будут следующие: что этот парень рассказал о Хадии, куда он ее дел и где она сейчас? Могу я спросить, – он заколебался, подбирая слова, – как было получено это признание?

Сальваторе приходилось тщательно обдумывать свои слова. Глаза и уши Фануччи росли из каждого угла questura , и любое объяснение, которое он давал инспектору Скотланд-Ярда или о самом il Pubblico Ministero или об итальянских законах, определяющих поведение прессы и процесс расследования, могло быть неправильно истолковано и использовано против него самого, если он не будет предельно осторожен. Именно по этой причине Сальваторе вывел Линли из questura и направился вместе с ним по направлению к железнодорожной станции, расположенной неподалеку. Через дорогу от станции расположилось кафе. Они подошли к бару и заказали два capuccini и два dolci [182]. Старший инспектор подождал, пока их не обслужили, а потом сел рядом с Линли, прислонившись спиной к бару и постоянно сканируя кафе на предмет возможного появления других официальных лиц. После этого он заговорил.

Двадцати часов без отдыха и без адвоката, без еды и с минимальным количеством воды – этого оказалось достаточным, чтобы сломить Карло Каспариа и убедить его в том, что в его интересах рассказать всю правду, объяснил старший инспектор англичанину. А если в его памяти и обнаружились провалы, касающиеся деталей похищения ребенка, то это не проблема. Потому что после почти двадцати часов в компании Фануччи и других специально отобранных специалистов сознание заполняется мыслями о еде и отдыхе, которые стимулируют воображение допрашиваемого, а оно, в свою очередь, может удовлетворительно заполнить все пробелы – естественно, под протокол. А затем из этого соединения воображения и реальности и появляется признание в совершении преступления. То, что в нем было мало фактов и много выдумки, совсем не волновало il Pubblico Ministero . Главным для него было полученное признание, так как только оно интересовало прессу.

– Для меня это немного странно, – признался Линли. – При всем моем уважении, это достаточно необычный способ получения признания. В моей стране…

– Si, si. Lo so [183], – ответил Сальваторе. – Ваши прокуроры не принимают участие в расследовании. Но сейчас вы в моей стране, и вы должны привыкнуть, что иногда мы позволяем произойти некоторым вещам, с тем чтобы другие, не известные еще magistratо , тоже могли случиться.

Старший инспектор замолчал, давая Линли возможность понять, на что он намекает. Томас долго смотрел на него.

В этот момент в кафе вошла группа туристов. Они были агрессивно настроены и громко говорили. Сальваторе был шокирован грубостью их слов. Двое из них подошли к бару и сделали заказ на английском. Американцы, с неудовольствием подумал итальянец; они думают, что им принадлежит весь мир.

В этот момент Линли спросил:

– Тогда из чего же, в сущности, состоит признание Карло Каспариа? Родители наверняка захотят это знать, да и мне тоже интересно.

Сальваторе рассказал ему, как Фануччи сконструировал преступление, основываясь на словах наркомана, записанных с соблюдением всех законов. Послушать il Pubblico Ministero , так это было очень просто: Карло находится на своем месте на mercato , на коленях и со своим плакатом « Ho fame » на шее. Девочка видит плакат и дает ему банан. Он видит ее невинность, и в ее невинности видит возможность для себя. Он идет за ней, когда она покидает mercato и направляется в сторону виале Агостиньо Марти.

– А зачем она туда пошла? – спросил Линли.

Сальваторе отмахнулся от вопроса.

– Мелкая деталь, которая не интересует Фануччи, мой друг.

Он продолжил описывать преступление, как его увидел Фануччи. Где-то по дороге Карло хватает девочку, затаскивает ее в какие-то конюшни, в которых он ночевал с самого первого дня в Лукке, после того как родители выгнали его из своего дома в Падуе. Там он держит ее, пока не находит кого-то, кому потом передает за деньги. Деньги Карло тратит на наркотики. Вы же заметили, что он перестал появляться на mercato после исчезновения девочки, не так ли? Certo , ему больше не нужны деньги, и сейчас мы понимаем, почему. Хорошо запомните мои слова. Как только у этого монстра закончатся деньги, он опять начнет попрошайничать на mercato .