Джон Харвуд - Мой загадочный двойник

Феликс отсутствовал уже около четверти часа. Я сбежала по лестнице и выскочила к передней калитке, думая догнать его, но потом спохватилась: а вдруг он свернул с берега? Ветер улегся, солнце приятно пригревало, и я присела на каменную ограду в ожидании Феликса.

Через несколько минут на душе у меня опять стало неспокойно, и я уже собралась вернуться в дом, когда вдруг услышала стук колес и звяканье уздечки, доносящиеся с тропы за деревьями слева от меня. Я кинулась к коттеджу, но, прежде чем успела достичь двери, из-за деревьев показался экипаж — открытая коляска с кучером на козлах, а на сиденье за ним — дама в темном плаще и шляпе.

Борясь со страхом и любопытством, я осталась стоять на пороге. Кучер спрыгнул с козел и помог своей пассажирке выйти. Она просто приехала посмотреть коттедж, подумала я. Хозяин сообщил ей, что завтра мы съезжаем.

Дама негромко произнесла несколько слов, и кучер взобрался обратно на свое место и взялся за поводья. Когда она повернулась и направилась ко мне, я увидела, что она в тягости. И во всем ее облике было что-то знакомое — что-то такое, от чего кровь застыла у меня в жилах и сердце сковало льдом.

Это была Кларисса.

Не призрак, не галлюцинация, а моя сестра во плоти, улыбающаяся до боли знакомой улыбкой.

— Значит, теперь ты миссис Мордаунт, Розина? Феликсу придется выбирать между нами.

Я не чувствовала ровным счетом ничего; полагаю, я лишилась всякой способности чувствовать, да и соображать тоже. Я пригласила Клариссу в дом — что еще мне оставалось делать? — и, кажется, даже предложила чаю. Выглядела она, по обыкновению, великолепно, несмотря на свое положение. Под дорожным плащом у нее оказалось роскошное атласное платье нежно-голубого цвета, богато отделанное кружевом; я же была одета простенько, как четырнадцатилетняя девочка, — любой человек, зашедший в комнату, принял бы меня за горничную. Глаза ее казались даже больше и темнее, чем мне помнилось (скорее всего, сурьма и белладонна, но примененные столь искусно, что и не скажешь наверное); волосы стали гуще и пышнее, а черты лица — еще тоньше, изящнее. У сестры сохранилась привычка смотреть на вас — на меня, по крайней мере, — с видимым интересом, к которому примешивалась неуловимая насмешка, едва заметная, как легкие мазки румян у нее на скулах. Но старая насмешка приобрела новые оттенки ожесточения, горечи, недоверия и холодной решимости, каких я не замечала никогда прежде. Волнение Клариссы выдавали только руки: она нервно сплетала и расплетала пальцы под широкими рукавами.

Словно в кошмарном сне, когда ты не в силах пошевелиться или заговорить, я сидела и слушала. Сестра объяснила, что женщина, погибшая вместе с Джорджем Харрингтоном, была ее служанкой, молодой англичанкой, нанятой в Дувре. Кларисса застигла парочку на месте преступления, как она выразилась, за неделю до несчастного случая (еще во Флоренции) и сразу же ушла от своего любовника, забрав с собой все, что только смогла. По ее предположению, девица решила назваться миссис Харрингтон, когда они с Джорджем перебрались в Рим.

В Сиене, путешествуя под именем Каролины Дюмон, молодой вдовы, Кларисса услышала новости о собственной смерти и тотчас положила навсегда оставить Клариссу Вентворт в могиле. Она не сказала, заподозрила ли отца в причастности к трагедии, но решение было принято, и отказываться от него она не собиралась. А потом на балу-маскараде в Венеции познакомилась с Феликсом Мордаунтом.

Их связь продолжалась около месяца и закончилась, когда Кларисса сблизилась с неким мистером Хендерсоном, состоятельным американцем лет сорока.

— Феликс был младшим сыном, без определенных видов на будущее, — спокойно заявила она. — Он никогда не упоминал, что наследует отцу, иначе я бы осталась с ним.

Помню, при этих словах я бросила взгляд на два скрещенных кинжала, висевшие на стене у сестры за спиной, и представила совершенно хладнокровно, как хватаю один из них и вонзаю ей в грудь. Должно быть, какое-то чувство все же отразилось на моем лице, ибо Кларисса добавила:

— На моем месте ты поступила бы точно так же. У меня не было выбора. К тому времени я уже продала все, что можно продать, по самой дорогой цене, какую можно выторговать. Вопрос стоял ребром: либо я ухожу от него, либо влачу голодное существование.

По ее словам, расстались они по-доброму. Феликс отправился в Рим, а она осталась со своим американским поклонником в Венеции, где очень скоро поняла, что ждет ребенка от Феликса. Сестра сказала мистеру Хендерсону, что беременна от него, но он сразу заподозрил обман, а с течением месяцев подозрения усугубились, и в конечном счете Кларисса опять осталась одна. В скором времени она узнала от новой знакомой, что некая Розина Вентворт (разговор шел о лондонском обществе) последовала примеру своей покойной сестры и сбежала из дома с Феликсом Мордаунтом, наследником поместья Мордаунтов.

За отсутствием иных перспектив, Кларисса вернулась в Англию и отправилась к Треганнон-хаус, где рассчитывала найти нас, но застала только Эдмунда Мордаунта.

— Я понравилась ему не больше, чем он мне, но у нас оказались общие интересы. Его слуга на днях выследил вас, и мистер Мордаунт колебался, сообщать ли сведения нашему отцу. Он опасался, что под угрозой тюремного заключения Феликс может совершить какой-нибудь безумный поступок — например, передать все поместье тебе по договору дарения. Эдмунд Мордаунт искал способ разлучить вас с Феликсом и вдобавок, будучи человеком самых честных правил, чувствовал известные обязательства передо мной как очередной женщиной, совращенной его братом, а потому дал мне ваш адрес, хоть и весьма неохотно.

Кларисса была прежней любовницей Феликса и носила под сердцем его дитя. Мне следовало бы рвать и метать, но я не чувствовала никакого гнева — примерно такие ощущения испытываешь в момент, когда сильно порезалась ножом и время для тебя словно застывает: ты знаешь, что сейчас хлынет кровь, но видишь только белую, глубоко рассеченную плоть, а спустя целую вечность в ране начинают набухать капельки крови.

— Чего тебе надо? — тусклым голосом спросила я. Вопрос прозвучал глупо — не только глупо, но и неуместно.

— Денег, разумеется. Ну или мы можем счастливо жить втроем в какой-нибудь магометанской стране, где мужчинам дозволено иметь больше одной жены; Феликса это точно устроит. А теперь, Розина, твой черед откровенничать. Ну же, расскажи, как ты с ним познакомилась.

Внезапно переменившись в лице, она отшатнулась назад в кресле. Я обнаружила, что стою перед ней с поднятыми кулаками, совершенно не помня, как вставала; стою, оглушенная сознанием, что обманула-то меня не Кларисса, а Феликс. Я медленно уронила руки.