Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

А кроме того, вольно или невольно, Ричард вел террористов туда, где живет Джейк. Он делал это, чтобы спасти племянницу. Все казалось простым, пока они не вышли из штольни и не увидели гору Абандон. Теперь Ричард все больше думал о том, что ради спасения племянницы ведет банду террористов прямиком к дому, где сейчас находятся два его брата, невестка и три племянника.

За те часы, пока они спускались к реке, он решил, что ночью сбежит и постарается предупредить Джейка.

На берегу реки устроили долгий привал, вновь совершили намаз, приготовили обед, дали роздых ногам и наложили повязки на подвернутые щиколотки. Ричард надвинул шляпу на лицо и притворился, что спит, а на самом деле бодрствовал и прорабатывал свой план. Впереди еще один трудный рывок – надо обойти водопад. Затем они разобьют лагерь, и Джонс либо убьет его, либо нет. Если нет, Ричард постарается сбежать в темноте. Водопад лежит в глубоком ущелье, заросшем таким лесом, что туда не пробивается даже сигнал GPS. Поймать там мобильную сеть – дохлый номер.

Если б только у него был фонарик!

Тут Ричард вспомнил: у него есть тоненький светодиодный фонарик на связке с ключами.

Пить можно из реки. В рюкзаке завалялась пара энергетических батончиков – их надо будет незаметно переложить в карман.

За несколько часов Ричард от холодного цинизма обреченности перешел к праздным мечтаниям в духе «а хорошо бы…» и от них – к серьезному плану. Когда они двинулись вдоль реки к водопаду, он уже думал на мили вперед, восстанавливая в памяти путь из ущелья к нижним склонам горы, которым пойдет ночью.

Они пересекли границу, отмеченную только замшелой пирамидкой, о которую один из террористов чуть не споткнулся. Водопад обошли по каменному карнизу; чтобы идти дальше на юг, надо было спуститься к реке по почти отвесному склону. Ричард заранее объяснил Джонсу, что без веревок там слезть можно, но трудно, так что Джонс прихватил с собой хороший моток троса. Пока одни любовались видами, другие (утверждавшие, что опытны в этих делах) закрепили трос на стволе исполинского кедра над самым краем уступа. Половина отряда спустилась, чтобы провести рекогносцировку. Потом отправили Ричарда, а за ним последовали остальные моджахеды. Чувствовалось, что все продумано: они боятся, что он рванет в бега, – отсюда и меры предосторожности.

Когда все очутились внизу, Джонс что-то приказал Абдул-Гафару, белому американскому моджахеду, и выразительно кивнул на Ричарда. Ричард еще это переваривал, когда Абдул-Вахаб («другой Абдул», очевидно, правая рука Джонса) вытащил пистолет, взвел курок и прицелился Ричарду в грудь с расстояния в восемь футов. «Поставь ноги на ширину плеч», – распорядился Абдул-Гафар со своим среднезападным акцентом. Он вытаскивал из рюкзака пук черных нейлоновых стяжек: не тех, каким в офисах закрепляют непослушные сетевые шнуры, а серьезных – в четверть дюйма шириной и фута два длиной.

Это не слишком походило на подготовку к казни, к тому же Ричард, усталый и застигнутый врасплох, все равно ничего не мог бы сделать. Он встал, как велел Абдул-Гафар, и тот, опустившись на колени, затянул четыре стяжки над ботинками Ричарда. Под них он продел еще стяжки и соединил – получилось нечто вроде цепи. Теперь Ричард мог продвигаться только шажками по шесть дюймов, да и то лишь по ровной земле. То же самое проделали с его руками, оставив между ними расстояние дюймов в восемь, однако стянули их не за спиной, а спереди – вероятно, чтобы он мог расстегнуть ширинку или занести в рот еду.

Все случилось так быстро, что Ричард осознал происшедшее, когда уже был связан. Его не убьют, по крайней мере прямо сейчас, зато моджахеды как будто прочли его мысли и приняли меры, чтобы он не сбежал. Они тщательно его обыскали и убедились, что он не припрятал где-нибудь ножик или щипчики для ногтей и не разрежет путы с наступлением темноты.

А темнело быстро: сюда, в ущелье, солнце заглядывает лишь на несколько часов в день. Моджахеды разбили лагерь на ровном участке берега в миле ниже водопадов, набрали речной воды и сварили обильный ужин из риса быстрого приготовления и сублимированного мяса.

За неимением других дел Ричард доковылял до отведенной ему палатки, заполз, как был в ботинках, в спальный мешок и без особого труда уснул.

Они проехали через Бурнс-Форд, постепенно разогреваясь. Остановки сделали всего две: регулировали высоту седел и плотнее закрепляли груз на багажниках. Как почти все американские городки, Бурнс-Форд длинным рукавом тянулся вдоль автотрассы. За магазинами и фастфудами начались фермы. По карте Оливия знала, что они едут вдоль реки, лежащей от них слева. Временами дорога и река сближались настолько, что велосипедисты видели ее течение: не стремительное горное, а медленное равнинное, вьющееся меандрами по интенсивно возделанной и, видимо, очень плодородной долине. По правую руку цепочка холмов заслоняла куда более высокие Скалистые горы. По левую руку картина была совершенно иная: там зеленые склоны вставали прямо над поймой. Машин на шоссе было мало, и те почти все с номерами Британской Колумбии. Если не считать сумрачных гор, пейзаж выглядел идиллически-среднезападным, и Оливия прекрасно понимала, отчего люди, которые хотят одного: чтобы им не мешали жить простой жизнью, – съезжаются в эти края с разных концов континента и строят дома.

Фермы связывала неравномерная сеть проселочных дорог; одна из них вела к мосту через реку. Оливия и Соколов свернули на нее и покатили к горам. Теперь Оливия видела, что Соколов не зря торопился: за Селькиркский хребет солнце уйдет по меньшей мере на час раньше.

Мост вывел их на дорогу, идущую в направлении юг – север, на такой высоте, чтобы ее не заливало в паводок. Оливия все чаще и чаще сверялась с картой, которую набросала от руки на старбаксовской салфетке. Джейк Фортраст дал ей примерные координаты, но адреса как такового у дома не было, а если и был, Джейк не признавал права государства как-то нумеровать его дом. Довольно скоро они выехали на перекресток с гудронной дорогой на запад. Дорога была вроде та, что Оливия отметила на салфетке; они перешли на более низкую передачу и поехали через лес в гору. Через полмили гудрон сменился гравием, но сам подъем стал не таким крутым – дорога шла вдоль притока, сбегавшего с гор к медлительной равнинной реке.

Оливия с прежней чуткостью силилась уловить разлитое в этих местах безумие. Канадская граница представлялась ей концом света: обрывом в бездну преисподней. Чем ближе к ней, тем более апокалиптичным должен становиться пейзаж, а местное население – все более прибабахнутым. Само собой, это была полная чушь, поскольку по другую сторону воображаемой линии лежала Британская Колумбия, благополучная провинция с государственным здравоохранением, двуязычными вывесками и канадской конной полицией.