Нил Стивенсон - Вирус «Reamde»

О Боже.

Оливия не падала в обморок от малейшей царапины и понимала, что смерть от потери крови ей не грозит. В голове раздался голос инструктора по неотложной помощи: «Если бы я выплеснул вам в лицо стакан томатного сока…» Однако рабочие не могли оставить без помощи босую, истекающую кровью женщину – они уже бежали к ней, вытянув руки, что в обычных обстоятельствах было бы симптомом дурных намерений. С вопиющей (по западным меркам) бесцеремонностью Оливию схватили, усадили на невесть откуда взявшийся стул и принялись ощупывать ее шишки и ссадины. На земле раскрыли три разных аптечки. Мужчины постарше и поопытнее начали сетовать на чрезмерный расход перевязочных средств, намекая, что все это из-за ее молодости и красоты. Особо галантный юноша преклонил колени (на нем были жесткие наколенники) и в позе принца на последней странице «Золушки» надел ей на ноги старые вьетнамки.

На «скорую» в эти конкретные полчаса рассчитывать не приходилось, так что рабочие просунули под стул два бамбуковых шеста, привязали их и в получившемся паланкине унесли Оливию, словно иудейскую невесту, с территории стройки – туда, где уже можно было поймать такси. Ехать на стуле было смешно – Оливии постоянно вспоминались британские инструкторы, учившие избегать ситуаций, привлекающих излишнее внимание. По счастью, голова у нее была так плотно замотана бинтами, что на опознании никто не вычленил бы ее из ряда мумий и пострадавших на пожаре.

Такси промелькнуло и скрылось за краем пирса. Судя по звуковому сопровождению (грохоту, а не всплеску), оно угодило на палубу.

Скорость микроавтобуса упала почти до нуля, так что Зула ясно видела все за лобовым стеклом – относительно ясно, поскольку оно было покрыто пылью, а от столкновения пошло паутиной трещин. Собственно, сейчас она видела только белый баллон: подушку безопасности, – однако не сомневалась, что за секунду до удара на миг различила Юйсю.

Микроавтобус продолжал катиться. Он проехал в полуметре от Зулы, и та через окно водительской двери увидела Юйсю в профиль. Подушка, сдувшись, обмякла, но девушка по-прежнему тупо смотрела вперед, ошалев от удара, а нога ее, видимо, по-прежнему стояла на педали газа.

– Юйся! – крикнула Зула. Ей показалось, что та вздрогнула, однако микроавтобус ускорился и вслед за такси съехал с пирса.

Такое увидишь не каждый день, и происходящее захватило всех – Зулу, Абдуллу Джонса, двух оставшихся боевиков (третий, тот, что стоял у водительской двери, перед столкновением как раз сунул голову в такси, а теперь неподвижно лежал на пирсе) и шофера. Как следствие, прошло довольно много времени, прежде чем они полностью осознали, что к ним присоединился еще один человек. Зула узнала его даже не по лицу, а по очертаниям фигуры: к ним с Джонсом, пошатываясь, шел Чонгор. Он был сильно помят и выглядел несколько ошалелым. Видимо, при столкновении его выбросило из микроавтобуса. Зула уже рванулась к нему, но ее остановила цепь. Чонгор сунул руку в карман штанов.

Наручник больно дернул запястье: Джонс обхватил Зулу правой рукой, скользнул тыльной стороной ладони по ее правой груди и вдвинул жесткие ногти под мышку, царапая кожу стальным браслетом. Рука Зулы, скованная с его, оказалась прижата к животу.

Хватка Джонса сомкнулась на ее предплечье, локоть уперся в грудь: Джонс разворачивал Зулу лицом к себе, спиной к Чонгору, и закрывался ею как щитом.

Показалась левая рука Джонса с пистолетом. Он приставил дуло к Зулиной шее, неловко вывернув пистолет, целя сквозь нее. Щелкнул предохранитель. В тот же миг Зула увидела сбоку кулак Чонгора, в котором, совершенно неожиданно для нее, тоже был зажат пистолет. Самого Чонгора она не видела, но чувствовала спиной. Дуло, прижатое к горлу, вызывало сильнейшее желание отодвинуться как можно дальше, так что Зула откинула голову насколько могла и скоро уютно уткнулась затылком в потную, вздымающуюся грудь Чонгора, за которой гулко стучало сердце. Мужчины были примерно одного роста, и Зула оказалась зажата между ними, как в сандвиче.

– Это настоящий «макаров» или венгерский вариант? – светски полюбопытствовал Джонс. – Мне трудно определить с такого расстояния.

Он имел в виду, что Чонгор приставил дуло ему ко лбу, прямо над бровью.

– Я получил его от русских.

– Тогда, наверное, настоящий, – заметил Джонс. – Я, так и быть, поверю, что ты сообразил дослать патрон.

Он глядел (как догадывалась Зула) прямо в глаза Чонгору, пытаясь прочесть в них ответ.

– Я вижу в твоих глазах менее чем стопроцентную уверенность, – насмешливо продолжал Джонс, – и все же неразумно с моей стороны было бы считать, что патрона в патроннике нет. Я неплохо знаком с «макаровым», они в Афганистане повсюду, а вот ты, чувствую, держишь его впервые. Скажи, ставил ли ты его на предохранитель?

– Сейчас он совершенно точно не на предохранителе, – ответил Чонгор.

– Я задал совершенно другой вопрос. Я спросил, ставил ли ты пистолет на предохранитель после того, как дослал патрон и взвел курок. Сдается мне, что ты как раз должен был это сделать. По тому, как говорил с тобой Иванов. По тому, как ты защищал Зулу. Ты все делаешь продуманно, тщательно, основательно.

Чонгор промолчал.

– Я вот почему спрашиваю, – объяснил Джонс. – У «макарова» есть интересная особенность: при постановке на предохранитель курок автоматически снимается с боевого взвода. Когда ты переводишь предохранитель в позицию «огонь», курок не взводится. Да. У тебя в руках остается пистолет, заряженный, но не готовый к стрельбе. В отличие от превосходного «девять-одиннадцать» Иванова, который и заряжен, и взведен. Если я хотя бы легонько нажму на спуск, довольно большой кусок металла пройдет через шею Зулы тебе в сердце, и вы оба умрете так быстро, что даже не заметите, как это произошло.

Сирены приближались: вдоль залива к ним мчали полицейские машины. Джонс посмотрел в их сторону, затем вновь перевел взгляд на Чонгора.

– Ты даже не испытаешь романтических ощущений, истекая кровью под ее обезглавленным телом, поскольку ударная волна пройдет по аорте в мозг и ты сразу отключишься, а может даже, у тебя глаза выскочат из орбит. Тебе же – если ты решишь выстрелить – предстоит очень долго давить на спусковой крючок. У «макарова» первый выстрел самый трудный. Поскольку курок не взведен, тебе придется давить на спуск целую вечность, чтобы взвести его для первого выстрела. А поскольку твой палец находится примерно в двух дюймах от моего левого глаза, тебе крайне трудно будет сделать это так, чтобы я не заметил.

Чонгор вновь промолчал, однако Зула по его дыханию чувствовала, что слова Джонса попали в цель. Чонгор явно терял решимость, тем более что полицейские машины были уже близко.