Скотт Сиглер - Инфицированные

Хотя организмам в теле Перри еще предстояло обрести сознательное мышление, на примитивном уровне они уже знали, что атакованы. И инстинктивно активизировали немедленный рост. Хвост начал претерпевать фазу изменения. Специализированные клетки росли, чтобы организм достаточно долго оставался приросшим к среде – вплоть до своего полного развития.

Шесть оставшихся организмов росли быстро и беспрепятственно, а их организм-носитель неподвижно лежал на полу в ванной комнате.

Линолеум был холодным. Перри ощутил это щекой. Вставать не хотелось. Пока он лежал, боль была вполне терпимой.

Когда в последний раз он был в нокауте? Лет восемь назад? Нет, скорее, девять, когда отец ударил его по затылку полной бутылкой виски «Дикая индейка». В больнице ему потом наложили девять швов…

Это было давно и не шло ни в какое сравнение с волнами тупой боли, проносящимися сейчас в голове. Перри попытался сесть – стало еще хуже. Как будто похмелье после бутылки текилы умножили на десять.

Нахлынула тошнота. Малейшее движение и попытки выпрямиться вызывали настоящие взрывы головной боли. Рвотные массы подступили к горлу.

Перри поднял руку и осторожно потрогал разбитый лоб. Хорошо еще, что обошлось без крови. Он нащупал большую шишку размером с мячик от гольфа.

Спущенные ниже колена штаны усугубляли задачу: встать было еще труднее. Штаны пришлось натягивать лежа. Перед глазами все расплывалось.

Перри крепко схватился за сиденье унитаза. Оно закачалось, когда он попытался подтянуться, потом треснуло и разломилось надвое. Что-то подобное произошло и с головой.

В животе забурлило, Перри наклонился вперед, и его вырвало в унитаз. Рвотные массы – в основном желчь – в большом количестве выплеснулись в воду, а керамический резервуар отразил хриплое эхо. Зажатый желудок ослабил хватку, дав возможность дышать, но воздух застыл в глотке, когда голову пронзила режущая боль.

Перри издал тихий стон. Боль лишила его подвижности подобно смирительной рубашке. Он даже не мог встать на ноги, чтобы поискать «экседрин».

Когда-то Перри слышал, что при сотрясении или контузии часто случается рвота. Интересно, каково же тогда боксерам или профессиональным квотербекам? Никаких денег не пожалеешь, лишь бы никогда такого не испытывать.

В желудке зародилась еще одна рвотная волна, и в мутный унитаз выплеснулась новая порция желчи. Ванную наполнил отвратительный запах.

От вони затошнило еще сильнее, головная боль усилилась. Порочный круг, который даже людей неверующих заставлял молить у Бога помощи и спрашивать, чем они его так прогневали.

– Наверное, в прошлой жизни я занимался растлением малолетних, – пробормотал Перри. – Или был самим Чингисханом.

Блевать было попросту нечем, но желудок словно взбесился. Он яростно сокращался, заставляя Перри корчиться и опускать голову все глубже в унитаз.

Желудок отказывался оставить его в покое еще несколько мучительных секунд, мешая нормально дышать. Когда он наконец успокоился и легкие наполнились воздухом, Перри приоткрыл слезящиеся глаза, и тут голову пронзила резкая боль. Он увидел несколько черных пятен, а потом лицо опустилось обратно на холодный линолеум.

Болезнь Моргеллонс.

Маргарет в недоумении уставилась на отчет ЦКЗ.

– Паразитомания, – повторила Маргарет. – Сам черт не разберет…

– Похоже, сюда относится большинство случаев заболеваний, – сказал Эймос. – Симптомы самые разные – от укусов до подкожных проникновений. В некоторых случаях зафиксированы необычные волокна, причем у многих жертв отмечены формы ненормальных психических состояний: депрессия, острое проявление синдрома дефицита внимания и гиперактивности, биполярные расстройства и… угадай-ка последние три.

– Паранойя, психоз и психопатия?

– Да ты сегодня просто в ударе, Марго.

Маргарет, Эймос и Кларенс Отто сидели в кабинете главного врача, по углам которого стояли четыре ухоженных фикуса в больших горшках. Агент Отто очень вежливо попросил главврача удалиться, извинившись за неожиданное вторжение, но не оставив тому выбора и времени, чтобы ответить отказом. Маргарет давно решила, что Отто прирожденный продавец – человек, который умеет заставить вас сделать то, что нужно, и в то же время считать, что вы осуществляете собственную идею и делаете это охотно. Маргарет и Эймос уселись на кожаный диван и просматривали страницы текста, разложенные на кофейном столике. Отто занял кресло главврача за богато украшенным деревянным столом. Он крутился в кресле то влево, то вправо и, казалось, смаковал свое присутствие в кабинете, улыбаясь, как ребенок, изображающий из себя крутого начальника.

Скоро подъедет Мюррей, и они представят ему отчет о проделанной работе.

– Я знаю, что выгляжу здесь просто куклой, – сказал Отто. – Поэтому извините за вопрос – ведь у вас на руках отчет из ЦКЗ. То, о чем сейчас идет речь, вы, ребята, изучаете уже несколько дней… но получается, что все давно известно?

Эймос покачал головой.

– Отнюдь. О болезни Моргеллонс никто ничего толком не знает. Не знают даже, насколько реально это заболевание. Или это вообще коллективный самообман. Понадобились годы, чтобы представители жертв хорошенько надавили на ЦКЗ и вынудили хотя бы притвориться, что там восприняли все всерьез. В ЦКЗ создали оперативную группу, но до сих пор не получили четкого определения болезни Моргеллонс. Большинство случаев действительно подпадает под паразитоманию. Люди думают , что чем-то инфицированы – какими-то организмами, которые может наблюдать только пациент. На самом деле термин «Моргеллонс» известен всего несколько лет, и с тех пор как он обрел некоторую популярность, все больше и больше людей сообщают о сходных симптомах.

– Что свидетельствует о распространении болезни, – добавила Маргарет.

– Необязательно. Как только люди с нестабильной психикой узнают о каком-то заболевании, то решают, что именно таким недугом они и больны, и в их мозгах рождаются надуманные симптомы – отсюда и «маниакальная» составляющая.

Отто трижды крутанулся в кожаном кресле.

– Итак, чем больше людей заявляет о наличии заболевания, тем большую огласку оно получает. Значит, все больше новых людей узнает о болезни и начинает думать, что и они ей заражены.

– Идиотский замкнутый круг, – сказал Эймос.

– Черт побери! – хрипло выругалась Маргарет. – Мюррей прав, что старается не предавать дело огласке. Он как раз и предупреждал о таком развитии событий, если произойдет утечка информации. Что в равной степени справедливо для этой чесотки, когда человек ощущает каких-то жучков у себя под кожей. Только представьте себе, какая будет реакция, если людям показать фотографии с треугольниками!