Феликс Фрэнсис - Азартная игра

И он повесил трубку, а я рассердился на себя за то, что не спросил его о Билли Серле. Ладно, с этим можно и подождать.

И тут телефон зазвонил снова.

– Алло? – ответил я. – Вы что-то забыли мне сказать?

– Простите?.. – произнес женский голос. – Это вы, мистер Николас?

– А, миссис Макдауд, – сказал я. – Что за радость слышать ваш голос!

На другом конце линии повисла пауза, видимо, миссис Макдауд пыталась сообразить, шучу я или нет.

– Мистер Патрик просил кое-что передать, – сказала она.

– Откуда у вас этот номер? – спросил я.

– Он хотел, чтобы вы… – начала она, но я ее перебил.

– Миссис Макдауд, – уже громче повторил я, – откуда у вас этот номер?

– Но вы же звонили сегодня утром, и он высветился на определителе.

«Да, безрассудно для человека, который скрывается», – подумал я.

– И потом, – добавила она, – я и без того прекрасно знаю этот номер. Это ведь телефон вашей матушки. Как, кстати, она поживает?

Вот чертовка, эта миссис Макдауд. Откуда она обо мне столько всего знает?

– Прекрасно, благодарю вас, – бросил я в трубку и тут же прикусил язык. – Так что же хотел передать Патрик?

– Он хочет, чтоб вы позвонили ему утром, до прихода в контору. Ну, что-то насчет того, чтоб организовать вам встречу с мистером Грегори.

– И о чем же пойдет речь на этой встрече? – осведомился я. – Он сказал?

– Нет, – ответила она, но по голосу я сразу понял: лжет. Миссис Макдауд всегда все знала.

– Пожалуйста, передайте мистеру Патрику, что рано утром я подъехать не смогу.

– Я уже ему сказала, – ответила она. – Ведь вы в Глочестершире.

Интересно, кому еще она это говорила?

И сказала ли мистеру Грегори?..

Большую часть дня я провел за изучением меняющихся цен на деривативы и того, как недавнее падение индекса Доу – Джонса в Соединенных Штатах повлияло на рынки стран Дальневосточного региона, но не Европы. Я также проследил за колебаниями цен на золото в фунтах, которые произошли в результате изменений стоимости барреля нефти в долларах.

Все равно что балансирование на проволоке под куполом цирка.

Одни экономики росли, другие падали; рынки ценных бумаг двигались разнонаправленно и с разной скоростью; одни валюты поднимались, другие опускались. Весь фокус выигрыша в этой глобальной финансовой игре заключался в том, что надо было вкладываться в вещи, чья реальная ценность может возрасти, и продавать то, что показывает тенденции к снижению. Для этого и существовали хедж-фонды и продажа фьючерсных контрактов – они помогают заработать денежки, когда рынки настроены разнонаправленно.

Все это напоминало азартные игры с участием букмекера. Для того чтоб выиграл ты, он должен потерять. То же самое происходило и на рынках – там всегда были победители и проигравшие. У победителей сохранялись большие дома, проигравшие разорялись, теряли свои большие дома, закладывали их банкам, а те, в свою очередь, продавали их победителям.

Деньги совершали все новые и новые кругообороты по всему миру, но не всегда попадали в руки изначальным своим хозяевам.

И всегда находились мошенники, пытающиеся изменить соотношение ставок в свою пользу через инсайдерские сделки или рыночные манипуляции.

В прежние времена инсайдерские операции были прерогативой биржевых брокеров и директоров компаний; разведав ситуацию на рынке, они успевали скупить или продать ценные бумаги до того, как о грядущих изменениях узнавали другие. Теперь же их сажают в тюрьму за то, чем раньше занимались все поголовно. Что ж, поделом им.

И всегда существовали те, кто считал, что сможет перехитрить систему, и многим из них это удавалось, потому что делать ставку на заранее известного победителя – это все равно что получить лицензию на печатание денежных знаков.

Как-то Геб Ковак сказал миссис Макдауд, что предпочитает определенность в ставках.

А та, в свою очередь, разболтала это мне.

Старший инспектор Томлинсон перезвонил в пять вечера.

– Он определенно был пьян, – сказал он. – Я прочел весь отчет о вскрытии. Никакой ошибки быть не может. Они проверили его кровь на содержание алкоголя. И в желудке были найдены остатки виски.

– Легко ли насильно заставить человека выпить виски? – спросил я.

– О господи, – пробормотал он. – Так кто из нас не в меру подозрителен, а?

– Ну, этот вывод просто сам напрашивается, – ответил я.

– А легко ли устроить человеку сердечный приступ? – парировал он саркастическим тоном, явно давая понять, что не верит во все эти мои домыслы.

– Для этого просто надо подержать голову выпившего человека под водой, в его собственном бассейне, – ответил я. – Он или утонет, или, если сердце у него слабое, запаникует. В результате – инфаркт. А уже потом он неизбежно тонет.

– Но тогда при чем тут спиртное? – спросил он.

– А это для того, чтоб запутать следствие, – ответил я. – Стоит следователю узнать, что человек был пьян, сразу же напрашивается вывод: он способен на любую глупую выходку. Утонул – значит, сам виноват.

– Верно, – пробормотал он. – Я примерно так и рассуждал. Но все это лишь домыслы. Доказательств нет.

– Нет, – согласился с ним я. – А если и были, то теперь все благополучно похоронены на кладбище в Голдерс-Грин.

Он усмехнулся.

– Ну и выдумщик вы, как я посмотрю!

– А как там с Билли Серлом? – спросил я. – Что-нибудь выяснили?

– Он очнулся и говорит, – ответил старший инспектор. – Но ничего толком не сказал.

– Ничего?

– Вообще, болтал он много. Но отказывался отвечать на вопрос, знает ли человека, сбившего его. Говорит, что то был просто несчастный случай. И отрицает, что должен кому-то деньги.

Я не удивился. Если напавшим был букмекер, а сам Билли вовлечен в какую-то скандальную историю со ставками, вряд ли он станет признаваться. Ведь признание равносильно потере лицензии жокея.

– Что ж, спасибо, что выяснили это для меня, – сказал я. – О стрелке никаких новостей?

– Пока ничего.

– Показ видеопленки что-то дал?

– Массу звонков, – сказал он. – Слишком много. Мы с городской полицией пытаемся проверить и проанализировать их все, сравнить с базой данных по преступникам.

Вот это и беспокоило меня больше всего. Если кто-то нанял профессионала, вряд ли он засвечен в базе данных полиции, так что проку от этой проверки никакого.

– А как насчет телохранителя, которого вы обещали? – спросил я. – Я не могу торчать здесь долго, слишком далеко от Лондона. Но и ехать домой боязно, вдруг он ошивается где-то там, поблизости?

– Переговорю с начальством, – ответил он.

– Спасибо, – сказал я. – Только, пожалуйста, не тяните с этим.

Мы распрощались, я взглянул на часы. Четверть шестого. Самое время заканчивать рабочий день.