Максим Жирардо - Персона

К этому Фрэнк добавил и личный штришок, создав передвижную лабораторию, которую меньше чем за час можно было развернуть на месте преступления. За основу при разработке этого уникального, единственного в своем роде большегрузного автомобиля взяли старый образец БИЖКЖ – Бюро идентификации жертв катастроф при жандармерии. Потом новобранцы целое лето его переделывали под нужды криминалистической специфики. В итоге Фрэнк и его люди получили высокомобильный комплекс, позволявший не тратить время на транспортировку и хранение образцов и, таким образом, значительно сокращавший время на анализы. Между собой они любовно называли его «Мистери-Машиной».

Фрэнк на самом раннем этапе сделал выбор, позволявший ему добиться свободы действий, уникальной для всех органов охраны правопорядка. Элита Национальной полиции формировалась в аудиториях Высшей полицейской школы в Сен-Сир-о-Мон-д'Ор. Окруженный со всех сторон будущими высокопоставленными чиновниками, он решил работать «на земле» и предпочел вертикальной карьере горизонтальную. Подобный выбор был совершенно немыслим для других, которые, жертвуя собой в стремлении к вершине, все больше желали оказаться за одним столом с генералами.

Если же говорить о Фрэнке, то ему для завоевания своей территории понадобилось двадцать пять лет безупречной работы и создание самой впечатляющей во всем Гексагоне картины охоты на преступников. Он знал все громкие дела уголовного мира Парижа за последние двести лет и очень рано погрузился в статистику убийств в Городе света. В них обнаруживались весьма разнообразные специфические особенности. Парижане предпочитали убивать в выходные, чаще всего пользуясь холодным оружием, редко огнестрельным и никогда не прибегая к яду. Треть жертв погибала в результате скандалов между соседями – иллюстрацией абсурдности их паршивого характера.

Он для того и добился права создать собственную команду, чтобы играть по собственным правилам. Ему отказали – рефлекторно, по привычке, следуя традициям касты. Тогда он подал в отставку. Начальство разозлилось и ему отказало. В конце концов его требование создать команду «по мерке» получило одобрение – с испытательным сроком на год.

С тех пор прошло десять лет.

Фрэнк стал чем-то вроде лаборатории по выращиванию кадров уголовной полиции. Он для пробы предложил новый тип подразделения, подчинявшегося непосредственно НБУРу. Через полгода после своего создания экспериментальная команда Фрэнка, его «инкубатор», раскрыла два «деликатных» дела. Осуждение сменилось подозрениями и страхом. Когда Фрэнк представил план перевести «ясли» на постоянную основу, высокопоставленные полицейские чиновники – бывшие друзья по полицейской школе – слушали его, поднимали брови, придавали лицу вопросительное выражение, но отказать в решающий момент так и не смогли. В карьерном росте он был оригинал, долго оставался сначала инспектором, а потом комиссаром, причем не из-за отсутствия результата, а в силу внутренней потребности.

Теперь у Фрэнка было собственное подразделение, которое университетские преподаватели назвали бы кафедрой, хотя между домом 36 по набережной Орфевр и студенческой аудиторией не было практически ничего общего. Он эксплуатировал свежесть, наивность и творческий потенциал своих подчиненных – эти оборонительные сооружения, которые молодость воздвигает против вечного бега неумолимого Рока. Они служили мощным фильтром, всегда позволявшим смотреть новым взглядом в обход ментальных барьеров опыта и мудрости.

Свою команду он регулярно обновлял, за пару недель подыскивая совершенно нового человека. Бывшие ее члены уходили, чтобы, в свою очередь, возглавить уже свои собственные подразделения. Приобретя опыт в недрах лучшей структуры уголовной полиции страны, они могли выбирать то, что дорого их сердцу, потому как перед ними после этого распахивались все двери. Рядом с ним неизменно оставалась одна лишь Лоране, доверительные отношения с которой красной нитью проходили через все последнее десятилетие.

Если Фрэнк играл роль вдохновителя и магнита, притягивающего таланты, то Лоране выступала в качестве технического директора, задавая темп и позволяя всему этому пестрому сборищу специалистов добиваться удивительных результатов.

Он натянул латексные перчатки, схватил пластиковый пакет и вытащил из него маску, снятую с лица Филиппа. Первым делом ему подумалось о ее весе. Она была гораздо тяжелее, чем казалась на первый взгляд. Почему именно – то ли ее сделали из тяжелого камня, то ли она сама была массивной, – Фрэнк сказать не мог. Он поднес ее к мощной галогенной лампе и повертел в разные стороны. Маска напоминала собой скульптуру, от которой сохранилось только лицо – простое, с выпученными, идеально симметричными глазами, тонким, прямым носом и ртом с пухлыми губами. Само его выражение определению не поддавалось. Приоткрытый рот мог означать удивление или изнеможение, в то время как большие, впалые глазницы придавали ему болезненный, безжизненный вид.

Сам камень, крапчатый и с зеленым оттенком, прорезали длинные коричневые, похожие на рубцы прожилки. Его поверхность была нежной и гладкой, без видимых неровностей или шероховатостей.

С внутренней стороны маска была тоже гладкой, вогнутой и впалой, будто в нее вдавили яйцо. В ней не было ни борозд для носа или рта, ни отверстий для глаз или ноздрей.

По бокам, в четырех местах, изготовивший ее мастер предусмотрительно оставил свободное пространство, чтобы маску можно было прибить гвоздями. Изнутри она была забрызгана обильными пятнами крови, особенно на уровне носа, который буквально был ею раздавлен. Кроме того, Фрэнк обнаружил на одинаковой высоте две пробоины – свидетельства лоботомии. Наконец, четыре отверстия, через которые маску гвоздями приколотили к лицу жертвы, обрамляли большие красные пятна.

Вокруг него воцарилась гнетущая тишина. Подняв глаза, Фрэнк увидел лица Марион, Танги и Жиля, которые внимательно следили за каждым его движением, с нетерпением ожидая, когда он подытожит факты.

– И чего вы ждете?

Троица попятилась, и лишь Марион нашла в себе храбрость подтвердить, что ими двигало любопытство.

– Ха, не чего, а кого! Мы ждем вас, патрон. И что вы на это скажете? Какие-то мысли на сей счет у вас есть?

Фрэнк опустил взгляд на маску, которую по-прежнему держал в руках, и опять посмотрел на Марион.

– Мысли, конечно, есть – это точно маска, – сделал вывод он, сопровождая свои слова едва заметной лукавой улыбкой.

А когда увидел их разочарованные физиономии, с трудом сдержал смех перед тем, как удовлетворить их любопытство. Затем положил улику, снял латексные перчатки и бросил их в стоявшую неподалеку корзину.