Лесли Кара - Сплетня

Когда мамина предпоследняя собака, Уна, великолепная немецкая овчарка, умерла от рака – мне показалось, что мама собирается повесить свои поводки на гвоздь навсегда. Все ее собаки были особенными. Она часто говорила, что нельзя к ним слишком привязываться, поскольку они доставались ей уже старыми – но Уна была особенной любимицей.

В конце концов мама смягчилась. Без собаки дом казался совсем другим.

Альфи выбегает из гостиной, чтобы обнять меня. Его руки перепачканы зеленым фломастером, а под ногтями застрял пластилин, но – ах! – он так восхитительно пахнет, что я не хочу его отпускать.

Мама улыбается:

– Альфи, может, ты закончишь свою раскраску, пока мы с мамой накроем на стол?

– Пусть сперва поглядит на мой инопланетный космический корабль! – кричит он, протягивая свою работу прямо мне под нос. – Вот, у него тут специальная ракета для взлета. Смотри, мамочка! Смотри!

– Прекрасно, Альфи. А что это за маленькое существо?

Альфи с мамой обмениваются взглядами, как бы говоря: «Подумать только! Она этого не знает!»

– Это космический робот! Это его антенна, а это особые клешни.

– О да, конечно. Я сразу не сообразила. Какая же я глупая. Но ты-то ведь умненький мальчик?

Альфи марширует в гостиную механическим шагом, изображая металлический голос:

– Ответ положительный! Ответ положительный!

– Он любит эту книжку, – смеется мама. – Помнишь, как ты не хотела, чтобы я ее покупала?

– Меня просто рассердило название. «Книга-раскраска для мальчиков». Будто девочки не хотят раскрашивать космические корабли и самолеты. Неудивительно, что женщин-инженеров так мало.

Мама закатывает глаза и жестом манит меня в кухню, а затем закрывает за нами дверь:

– Можно сказать тебе пару слов?

Я бросаю свою сумку на пол и усаживаюсь на один из высоких стульев у стойки.

– Что он опять натворил? Он ведь больше не говорит слово «дерьмо», правда? Я просила Майкла не произносить это при нем, но ты же знаешь, какой он.

Мама строит гримасу, призванную показать, что да, она полностью в курсе, каков Майкл.

– Нет, Альфи вел себя хорошо, он просто золотце. Только вот… – Она делает паузу. – Я беспокоюсь за него, Джо. Особенно после того, что ему довелось пережить раньше. – Я внезапно ощущаю тяжесть в груди. – Он не рассказывал тебе, что происходит в школе во время обеда?

Я смотрю на нее, озадаченная:

– Во время обеда?

– Да, что никто не хочет садиться рядом с ним.

У меня темнеет в глазах, когда я вспоминаю его утреннюю отговорку по поводу боли в животе.

– Нет, он ничего не говорил мне.

Мама достает из ящика стола три настольных плетеных коврика под тарелки.

– Он упоминает об этом уже второй раз. Сначала я не придала этому большого значения, ну, ты же знаешь, какими бывают дети в его возрасте – они… довольно переменчивы в дружбе. – Она протягивает мне коврики. – Но он явно расстроен из-за этого. И еще он говорит, что Джейк и Лиам всегда были ему противны.

Я иду на веранду и раскладываю плетеные подставки на столе. Я рада, что Альфи в состоянии довериться ей, конечно же, рада. Вот только жаль, что он не сообщил мне об этом первой. Возможно, если бы на днях я была внимательнее, задав еще несколько вопросов о Джейке и Лиаме, он рассказал бы мне, что же все-таки происходит. Я не могу позволить этому повториться.

– Он что-то упоминал о тех двоих, но я понятия не имела насчет обстановки за обедом. Завтра я поговорю с мисс Уильямс.

Бедный Альфи. Мне невыносима мысль, что он сидит за столом в одиночестве.

Мама хмурится:

– И это еще не все, что меня тревожит.

О боже. Что еще я упустила в жизни собственного сына?

– Он сказал мне, что Майкл оставался на выходные.

Хм. Мне следовало бы подумать о том, что Альфи может что-нибудь ляпнуть об этом.

– Я никогда не вмешивалась в твою жизнь, Джоанна, и не собираюсь начинать сейчас, – продолжает мама. – Но если я не выскажу то, что считаю нужным, эти мысли просто застрянут в моей голове.

– Тогда продолжай. Скажи все, что думаешь.

– У Альфи легко может сложиться неправильное представление обо всем. Ты же сама рассказывала, что он иногда недоумевает, почему его папочка не может жить с ним в одном доме. Если Майкл будет оставаться на ночь, то это, без сомнения, собьет мальчика с толку.

Мама поджимает губы. Она никогда по-настоящему не понимала нас с Майклом. В этом отношении она довольно старомодна. Наверно, ей немного неловко объяснять нашу «ситуацию», как она это называет, своим друзьям, хотя я знаю, что в действительности она заботится только о моих интересах. Я не считаю необходимым оправдывать свои отношения с Майклом – это моя жизнь, а не ее, однако ловлю себя на том, что пускаюсь в объяснения:

– Он казался совершенно измотанным после перелета. Было бы подло отправлять его снова за руль, как только он приехал.

– Так он спал на диване?

Я открываю рот, чтобы ответить, но мне нечего сказать.

Мама издает один из своих насмешливых вздохов:

– Может, Альфи всего и шесть лет, Джо, но дети гораздо сообразительнее, чем мы думаем. – Она выключает газ под кастрюлей с горохом и достает из шкафа дуршлаг. – Надеюсь, Майкл предохраняется.

– Ма-ам! Ради всего святого! Конечно, он предохраняется. Мы предохраняемся!

За исключением одного примечательного случая, приведшего к появлению Альфи, конечно, однако нам не стоит возвращаться к этому в очередной раз.

– Ведь он, вероятно, спит и с другими женщинами, кроме тебя, – продолжает мама. – Ты осознаешь это, не так ли?

Я выдыхаю через нос и считаю до пяти.

– Мы никогда не давали друг другу клятв верности, я же тебе говорила, мама. Но одно я знаю о Майкле точно – он честен.

Иногда даже слишком честен. В тех редких случаях, когда Майкл встречался с кем-то еще, он всегда сообщал мне об этом, как будто нуждался в моем согласии. И я знаю, что тоже могла бы, если бы захотела. Но я не хотела. У меня больше никого не было с тех пор, как родился Альфи.

– У Майкла уже давно нет отношений с другими женщинами, – продолжаю я. – А если он и встретит кого-то, с кем захочет быть, то обязательно мне расскажет. Я знаю – он поступит именно так.

Мама вздыхает:

– Прости, дорогая. Я не могу о тебе не волноваться. Ты же знаешь, материнство неразрывно связано с тревогой за своих детей. И она никуда не пропадает, даже когда они взрослеют. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива и тебе не пришлось бы проходить через то, что я пережила с твоим отцом .

Она делает свое обычное ироничное ударение на слове «отец». Бедная мама. Неудивительно, что она так плохо разбирается в мужчинах.

Мама сжимает мое плечо:

– Помнишь, в детстве у тебя была воображаемая подружка? Я очень волновалась, когда ты пошла в школу. Мне казалось, что другие дети будут дразнить тебя за это.