Роберт Стайн - Не ложись поздно

– Прости нас, – добавила Сэралинн, покосившись на Нейта. – Просто мы уже много дней работаем над моим ужастиком.

– Как тебе костюмчик? – спросил Нейт, гордо постучав кулаком в зеленую грудь. – Его на самом деле использовали для съемок ужастика на «Юниверсал» в пятидесятых. Он из моей коллекции.

– Знаешь, Нейт, снимайся-ка ты без маски, – посоветовал Айзек. – Твоя рожа куда страшнее.

Сэралинн обняла меня рукой за талию.

– Лиза, прости нас. Нейт бывает идиотом.

– Ты не понимаешь, – сказала я Нейту. – Последнее время я от собственной тени шарахаюсь. Вчера ночью мне привиделось бегающее по лесу чудище. А теперь, теперь, когда я увидела, как ты бежишь ко мне в этом костюме… – Мой голос прервался.

Сэралинн по-прежнему обнимала меня.

– Мы знаем, что тебе пришлось тяжело, – сказала она.

Я глубоко вздохнула и усилием воли подавила дрожь.

– Я перестану чудить, – заявила я. – Обещаю. Снова стану самой собой. Вот увидите.

– Айда ко мне? – предложил Нейт.

– Остальное нужно доснять ночью, – сказал Айзек. – На улице сейчас слишком хорошо, чтобы жуть нагонять.

Я пошла к дому следом за ними. Мне здорово полегчало. Все-таки они и впрямь друзья что надо. Другие ребята могли бы и на смех поднять, а то и задразнить на тему «замордовали демоны». А они всячески показывали, что со мной все нормально.

Мы с Нейтом шли вдоль стены гаража.

– Я достал новый ужастик, – сообщил он. – «Моя кровавая жреческая свадьба». Смотрела?

– Нет, конечно, – буркнула я.

– Говорят, прикольный, – заметил Айзек.

– Давайте его посмотрим, – сказала Сэралинн. – Нейт, что насчет перекусона?

Я подошла к кухонной двери. В окно я увидела маму Нейта, достающую что-то из духовки. Над задним двором плыл запах шоколада.

– Я не смогу остаться, – вдруг вспомнила я.

– Извини, – сказал Нейт, сжав мою руку. – Зря, наверно, я предложил посмотреть ужастик. Не подумал.

– Да не в том дело. Я спешу к доктору на прием. Просто забежала извиниться. Ну, знаешь, за вчерашнее. Я вела себя как стерва. Мне правда жаль. Я…

– И как доктор, помогает? – спросила Сэралинн.

– Она замечательная. Очень чуткая. Благодаря ей я чувствую, что со всем справлюсь.

– Здорово, что у тебя есть кто-то, чтобы поговорить по душам, – сказала Сэралинн.

Айзек отчаянно жестикулировал у нее за спиной, пытаясь привлечь мое внимание. Я повернулась к нему.

– Да-да?

– Слушай, у меня классная идея, – сказал он. – Почему бы тебе не прийти на выступление моей группы в «Оранжерее» в пятницу вечером? Мы, конечно, полный отстой, но, может, это тебя отвлечет.

– Ага. Может быть, – сказала я.

Если честно, мне это вовсе не улыбалось. Со времени катастрофы я виделась только с тремя своими друзьями. И больше ни с кем из школы.

А если я приду на выступление Айзека, ребята станут меня жалеть, пялиться, бросать сочувственные взгляды, соболезновать… Понятно, что из наилучших побуждений. Но я все равно не вынесу. Рано или поздно их сочувствие и внимание меня доконают.

– Ну так что, придешь? – спросил Айзек.

– Ну… я спрошу доктора Шейн, стоит ли, – сказала я.

Нейт оттянул ворот резинового костюма.

– Надо выбираться из этой штуковины, – простонал он. – В ней градусов двести.

Я взглянула на смятую маску демона в его руке и сказала:

– Из тебя получился шикарный монстр.

Нейт почему-то покраснел. Потом криво улыбнулся.

– На самом деле это моя истинная сущность. – Его щеки по-прежнему заливал румянец.

Я обратила внимание, что Сэралинн метнула на него взгляд украдкой. Как будто ему не следовало так шутить.

«Что происходит между этими двумя? – подумала я. – Или я чего-то не понимаю? Может, они больше, чем просто друзья?»

Я подметила за доктором Шейн одну странную привычку. У нее на столе, возле телефона, стоит белый стаканчик с карандашами. И во время наших бесед она грызет ластики. К тому времени как прием подходит к концу, она сгрызает ластик напрочь. Никогда не видела, чтобы она что-то выплевывала. По-моему, она их глотает.

Странно, правда?

Вероятно, это просто навязчивая привычка. Не считая сгрызания ластиков, доктор Шейн самый нормальный, самый приятный, самый чудесный, душевный и понимающий человек на свете. Честное слово, без ее помощи я бы не сдюжила.

Значит, сидела я в красном кожаном кресле перед ее широким стеклянным столом. Мои ладони вспотели и оставляли на подлокотниках влажные следы. Я без конца скрещивала ноги то так, то эдак.

Да, доктор Шейн всегда понимала меня и никогда не осуждала. Но именно поэтому я всегда нервничала, рассказывая о своих безумных видениях или выходках. Я очень хотела убедить ее в том, что иду на поправку, даром что сама в это не верила.

Лучи солнца заливали окно за спиной доктора Шейн золотистым светом, отчего ее короткие светлые волосы сияли. Ее ярко-голубые глаза обычно скрыты за стеклами очков без оправы, а лицо всегда дружелюбное, хотя улыбается она редко.

Когда мы беседуем, она наклоняется вперед, не сводя с меня глаз и сложив руки на стеклянной крышке стола. На нем, кстати, ничего лишнего – только красный телефон, упомянутый стаканчик с карандашами, серебряные часики, фотография лабрадора в рамочке и блокнот, в котором доктор Шейн делает пометки.

– Ну что, Лиза, выкладывай, что вчера ночью было, – произнесла она. Голос у нее мягкий, почти шепчущий. Иногда я сама вынуждена подаваться вперед, чтобы расслышать, что она говорит. – Какая-то ты сегодня неразговорчивая. Тебя что-то особенно беспокоит?

– Не совсем. – Я покосилась на огромную картину на стене: песчаный пляж, омываемый волнами прибоя. – То есть ничего особенного. Просто…

Она покатала в пальцах карандаш.

– Просто… что?

– Ну, я, кажется, ходила во сне, – начала я. – Думаю, мне снился сон. Меня разбудил какой-то звук. Вой животного. И я пошла в лес.

Я сглотнула.

– Ты пошла в лес во сне? – уточнила доктор Шейн.

– Мама нашла меня и растолкала, – продолжала я. – Но перед этим я успела увидеть что-то страшное. Чудовище. Наполовину человек, наполовину… в общем, чудовище. Очень странное и уродливое.

– Ты его ясно видела? – тихо спросила она. – Ты убегала? Оно гналось за тобой?

– Н-нет. Оно исчезло в лесу. – Мой голос дрогнул. – У меня что, совсем едет крыша? Почему я вижу всю эту дрянь? Я в жизни не ходила во сне. Я хочу сказать… неужели мне становится хуже?

Отложив карандаш, доктор Шейн показала на бутылку минералки у меня на коленях.

– Выпей воды, Лиза. Ты сама себя накручиваешь. Мы уже обсуждали с тобою этот процесс.

– Знаю, но…

Она пригладила ладонью волосы.

– Ухудшений у тебя нет. Как мы уже говорили, выздоровление – процесс небыстрый. Но главное, что нужно помнить, – это что тебе становится лучше. Ты вернешься в норму, и все симптомы как рукой снимет.