Кэрол Дуглас - Новый скандал в Богемии

Я скорее увидела, нежели услышала, как губы Ирен зашевелились, и она произнесла всего одно слово.

Шум и ярость грянули из пистолета Годфри вместе с клубом дыма.

Поддельный король, выпрямившись, встретил выстрел, но не упал.

Затем он схватился за плечо и стал медленно оседать на землю, словно большая окровавленная кукла.

В близлежащих деревьях туман все еще танцевал свой беззвучный менуэт. Небольшое плотное пятно тумана растворялось в воздухе, как извиняющееся покашливание. Позади него пряталась какая-то фигура в красно-коричневом одеянии. Мне показалось, что я успела мельком заметить очертания пистолета, пока фигура не растворилась в утренней дымке, удобной и почти обязательной для дуэлей.

Мужчины с обеих сторон столпились вокруг короля и Годфри, и только Татьяна и Ирен оставались на своих местах по разным сторонам поля боя. Белое на зеленом; красное на зеленом. Они наблюдали друг за другом, а не за черным муравейником активности посреди поля. Они были вооружены не пистолетами, но кое-чем другим, и ни одна из них ни на секунду не забывала об этом.

– Я врач! – заявил чей-то голос по-английски. – Его нужно срочно унести с влажной травы!

Не успела я и рта раскрыть, как Аллегра выпрыгнула из кареты на землю:

– Сюда, сэр! Моя спутница раньше работала медсестрой!

Допустим, что уход за больными детьми можно в определенной степени рассматривать как работу медсестрой, иначе мне была бы ненавистна мысль о том, как быстро Аллегра сочинила откровенную ложь.

Через мгновение мужчины подхватили раненого короля и быстро понесли его в наше убежище. Они поднимали его снаружи, а я помогала изнутри, легко укрывая настоящего короля своим телом в объемной накидке.

– Нужно раздеть его, джентльмены, поэтому будьте любезны оставить нас, – потребовала Аллегра, вскакивая в карету следом за раненым самозванцем и решительно закрывая за собой дверь, пока я задергивала шторы.

Я слышала, как провожатые ворчат, но была слишком занята, чтобы переживать еще и по поводу их недовольства.

Раздеть в полутьме закрытой кареты одного мужчину без сознания и облачить другого в его одежду, и наоборот, – занятие, трудность которого сложно себе даже представить. Одно то, что двое мужчин и две женщины целиком заполняют собой карету, служило препятствием, но при чрезвычайно крупном телосложении обоих мужчин задача превращалась в невыполнимую.

Король, очнувшись, даже попытался снять со своего соперника сапоги, но это привело лишь к тому, что еще одни локти врезались в чужие ребра и заехали в глаза.

Должно быть, звук отчаянной борьбы, доносящийся из кареты, был поистине завораживающим: бедное транспортное средство раскачивалось на рессорах из стороны в сторону, пока мы наконец не исполнили свою миссию.

– Всего лишь поверхностная рана! – выкрикнула я для предполагаемой толпы снаружи и продолжила бороться с чередой блестящих пуговиц на несчастном мундире короля.

Ни один солдат так не страдал при выполнении своего долга. С моей персоны натурально струился пот, хотя, к счастью, в таких местах, где это было не слишком заметно.

Аллегра крякала не хуже матроса, а то, что бормотал поддельный король в своем полуобморочном состоянии, нельзя воспроизводить даже в столь непубличном месте, как личный дневник. В тот день мы с Аллегрой узнали о мужском платье гораздо больше, чем полагается незамужним дамам, но в конце концов нам удалось поменять наших королей местами в плане их облачения.

– Как там его величество? – спросил голос доктора.

Дуэт немецких голосов указывал на то, что доктора Штурм и Дранг тоже присутствовали на дуэли и страстно желают осмотреть своего царственного пациента.

– Э… с ним все в порядке, – ответила Аллегра, засовывая в рот несчастному раненому самозванцу импровизированный кляп из колючего чулка. – Если вы, доктор, желаете его осмотреть… – В полутьме кареты она кивнула Вилли.

Держась за левое плечо, тот начал потихоньку пробираться к двери сквозь груду тел.

Я крепко схватила его за ухо (как же давно я об этом мечтала!) и остановила его вой протеста, переложив его руку с правого плеча на левое, туда, где рана находилась на самом деле, на что весьма недвусмысленно указывало кровавое пятно на мундире.

В ужасе от своего возможного провала, король с благодарностью кивнул и, шатаясь, вышел из кареты.

– Обычная царапина, – услышала я, как он по-немецки отмахивается от врачей, тяжело упав на землю, как мешок с картошкой. – Не нужны мне врачи. Убирайтесь. Мне требуются покой и тишина, а не ваша глупая суета.

Как быстро он снова стал говорить по-королевски, подумала я.

Мы с Аллегрой высунулись на улицу.

Пока король ковылял к полю брани, толпа людей окружала его высокую фигуру. Как только основной персонаж драмы снова вышел на сцену, про нас сразу же забыли.

Король подошел к Годфри, который все еще стоял на своем месте, и оглядел его сверху донизу крайне высокомерным образом.

– Ты хорошо сражался, англичанин, – объявил он на нашем языке. – Я бы тоже на твоем месте выстрелил.

Потом его взгляд пал на Ирен. Он молча смотрел на нее некоторое время, затем повернулся на каблуках и зашагал прочь к черным каретам, увлекая за собой свою свиту и суетящихся немецких докторов.

Красная Королева не двигалась с места и неотрывно глядела на Годфри, который, словно в полусне, наблюдал за удаляющимся раненым королем. Я уверена, что он раньше никогда не стрелял в человека и даже не был уверен, что выстрелил теперь. Ирен подошла к мужу, взяла его под руку, и они молча двинулись к своей карете, не обращая на русскую никакого внимания, будто она была очередным пятном тумана.

Татьяна развернулась молнией красного бархата и исчезла в своем экипаже.

– Сработало! – обняла меня Аллегра в укрытии нашей кареты. – Дорогая Нелл, мы с вами сотворили тайное чудо, но нас никак за это не отметят, вот досада!

– Самые благородные дела совершаются незаметно, – строго сказала я, размыкая ее пылкие объятья.

– А что же мы будем делать… с ним? – спросила девушка чуть погодя, оглядывая бесформенную фигуру на полу в углу кареты. Пусть на руке у него была всего лишь царапина, но вот как король он был смертельно ранен, а Татьяна навсегда ушла из его жизни.

– То, что решит Ирен… – начала я, но была грубо прервана.

Дверь нашей кареты распахнулась. Из тумана высунулось некрасивое лицо отвратительного человека с бала.

– Вильгельм фон Ормштейн Второй, я полагаю, – сказал он на идеальном английском, оглядывая нашего пленника. – Мы избавим вас от него.

– Да кто?.. – возмущенно начала я.

– Что?.. – потребовала Аллегра.

Внутрь заглянул еще один человек, придя на помощь первому. Доктор Уотсон.