Кэрол Дуглас - Новый скандал в Богемии

Передо мной было пусто. Я начала осторожно поворачиваться, боясь шагнуть в сторону, чтобы снова не споткнуться, и наткнулась на стену памятника. Она находилась за моей спиной!

Но такого не могло быть! Я все время стояла лицом к памятнику до своего последнего разворота. Могилы ведь не умеют двигаться?

В темноте что-то тряслось. Я замерла от ужаса, пока не поняла, что это… я сама.

Постаравшись успокоиться, я присела и стала ощупывать землю перед собой. Ага! Как я и боялась: прямо передо мной она обрывалась вниз.

Так, наверное, чувствовали себя древние столпники, стоя на вершине скалы и не имея возможности шагнуть ни влево, ни вправо, ни вперед, ни назад. Впрочем, даже мученики не были погружены в столь непроглядную тьму.

Во мраке раздался чей-то стон. Я прикусила кулак, чтобы не вскрикнуть, и попыталась определить источник звука.

Где же Ирен и Годфри?! Я ровным счетом ничего не слышала и не видела. Они могут быть в нескольких футах от меня, блуждая вокруг памятника в поисках неизвестно чего.

Зачем я вообще решила куда-то пойти! Это на меня совсем не похоже, ведь друзья велели мне стоять на месте.

Лишившись зрения, я боялась упасть обморок от терпких запахов земли, древности, насекомых, гнили, а также от леденящего ужаса, который все глубже пронизывал меня.

Вся дрожа от страха, я отчаянно старалась различить хоть какие-то звуки или ароматы, которые помогут мне выбраться. Ничего. Меня окружала жуткая могильная тишина.

Я попыталась медленно развернуться, вспоминая молитвы. Губы беззвучно повторяли заученные фразы. Я не испугаюсь этого мрачного плена. Я не сдамся окружающей меня темноте. Я не покажу ей своего отчаяния.

И вдруг, как будто в ответ на мои молитвы, в бесконечной темноте показался тонкий, как волосок, лучик света.

Я сорвала перчатку и, протянув к нему обнаженную ладонь, вдруг снова ощутила холодный, влажный камень. Он опять позади меня!

Свет… двигался. Вверх и вниз. Как фонарь в руке.

– Ирен! Годфри! – Собственный голос меня не слушался. – Годфри! Ирен!

Но никто не отзывался.

Свет погас, оставив призрачный след у меня в глазах.

Шатаясь, я попыталась встать на ноги и снова потеряла ориентацию в пространстве. Я была похожа на утопающего, чей спасательный круг вырвался из рук.

Луч света появился снова. Я почти могла до него дотянуться. На этот раз он падал горизонтально. Я попыталась схватить тонкий сияющий ручеек обнаженными руками, словно стремясь согреть холодные пальцы в этом слабом тепле. Ах, этот красный отблеск на моем теле! Свет был таким реальным, но вот он снова исчез. Лучик скользнул вниз, теперь вертикально, и ушел в землю.

Я замолотила по камню кулаками. Я кричала и вопила. Но меня не никто слышал.

Через несколько мгновений я зажала рот кулаком, чтобы прийти в себя и согреть заледеневшие пальцы. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара.

Я уже была готова зарыдать от отчаяния, когда услышала скребущее позвякивание.

Свет снова вспыхнул слева от меня и остановился на уровне талии. Послышались новые слабые скребущие звуки, словно мыши царапали камень коготками. Мыши никакие не паразиты, они очень нежные существа и даже довольно милые. Имей я такие же острые когти, как у Мессалины или Люцифера, которые могли бы проникнуть в почти невидимую щель… да взять даже лапы Казановы – будь у меня теперь его когти, сильные и изогнутые, возможно, я могла бы сдвинуть камни, отковырять скрепляющую их известь, сломать стену, прорваться сквозь мрак, сквозь тишину и затхлый запах… в ясную чистую ночь!

И тут я вспомнила, что у меня есть кое-что получше когтей. Нащупав цепочку на талии, я по очертаниям нашла в связке небольшой перочинный нож и просунула его в щель между камнями. В мои уже отвыкшие от шума уши ворвался скрипучий звук, равный по силе лязгу грузового поезда. Внезапно стена гробницы отодвинулась, и в узком луче ослепительного света я увидела пару смутных черных силуэтов. Но разве ангелы не должны быть светлыми? Или за мной явились темные ангелы? Но чем я заслужила такое наказание, ведь я всегда старалась вести себя хорошо!

Руки из темноты схватили меня и вытащили из тюрьмы прямо на свет с шумом, который казался чудовищно громким после безмолвной тишины могилы.

– Нелл! Пенелопа! Ну надо же! Иди сюда. Ах, моя дорогая…

Мое сбитое с толку сознание уловило два знакомых голоса… Свет еще слепил меня, и я качнулась вперед, поддерживаемая чьими-то руками, а потом кто-то крепко прижал меня к себе.

– О, дорогая Нелл! Тебе удалось! Я знала, что в этом надгробии прячется какая-то тайна! Как ты посмела исчезнуть и так напугать нас?!

Голос Ирен… Значит, она тоже умерла? Кого я напугала? О чем она говорит?

– Тише, Ирен, она еще не пришла в себя.

Кто-то большой стиснул меня в медвежьих объятиях. Я уже не помню, но, наверное, мой отец делал так же, когда я была еще совсем маленькой и пугалась чего-то. Ощущение безопасности опустилось на меня, словно покрывало на клетку Казановы. И как ни странно, почувствовав себя наконец-то спасенной, я задрожала всем телом. Годфри продолжал обнимать меня за плечи, и я видела, как его рука направила теплый свет фонаря в сторону кого-то другого, кто скрывался в темноте. Он поднял свою трость к свету и потом повернул ее. Янтарный набалдашник развалился в его руках, но его это нисколько не смутило. Он наклонил трость в мою сторону. В этот момент что-то ткнулось мне в зубы, и я почувствовала, как некая жидкость обожгла мне рот и горло. Отфыркиваясь и кашляя, я с возмущением вырывалась:

– Что это за мерзость! В довершении всего мне придется еще и захлебнуться?

Тепло жгло мне грудь, как компресс. Я поняла наконец, что могу дышать, не кашляя, и говорить без пауз.

– Ирен! Годфри! Где вы были? Что вы делаете? – завопила я.

Возможно, сказался эффект снадобья Годфри, но я снова пришла в себя и негодовала. Годфри, смеясь, вернул набалдашник трости на место:

– Бренди для героев, как сказал Бен Джонсон, и ты, конечно, заслужила свою порцию.

Руки Ирен обхватили мои плечи.

– Это невероятно, Нелл! Как же тебе удалось обнаружить механизм секретного входа? – воскликнула она. – Мы с Годфри столько ползали вокруг этого проклятого памятника, и все без толку.

– Я не назвала бы его проклятым, – сказала я, незаметно откашливаясь. У героев Бена Джонсона, должно быть, были стальные внутренности.

– Это просто выражение такое, – нетерпеливо прервала меня Ирен. – Что за чудесная трость у Годфри! Он воспользовался клинком, чтобы найти то место, где прерывается шов. Но как ты сумела открыть дверь без усилий? Боюсь, из-за суматохи Годфри забыл про вход, и он снова закрылся.

Я обернулась. Яркий свет фонаря освещал каждый камень в стене памятника. Я принялась рассматривать совершенно непроницаемую поверхность. К своему огорчению, должна признать, что никакого просвета я не увидела. Чтобы выиграть время, я снова натянула перчатки, да и ночная прохлада пробирала до костей. Снова и снова осматривая надгробие сверху вниз, я по-прежнему не замечала ни единой щелки.