Кэрол Дуглас - Новый скандал в Богемии

Я лежала в полумраке, уставившись на слабый свет, пробивавшийся сквозь портьеры. Он падал тонкими узкими полосками, как рассыпанные иголки. О течении времени я судила по тому, как эти сияющие стрелы укорачивались и гасли в одном ритме с путешествием луны по небу.

Даже когда мы узнали, что Квентину угрожает полковник Моран, опасность не была столь внезапной и столь очевидной. И рассвет не ослабит это напряжение, он лишь приведет его в действие. Ирен не сказала, пойдет ли она на дуэль, но я не могла себе представить, что моя подруга пропустит поединок, как не могла представить и того, что туда пойду я.

В комнате стояла такая тишина, нарушаемая лишь тиканьем каминных часов, что, услышав у двери какой-то звук, я подумала, что все-таки заснула и вижу сон.

Звук раздался снова – тихое царапанье. Так в Нёйи Люцифер требовал впустить его в комнату. Неужели отель столь нагло позволяет себе злоупотреблять спокойствием гостей? Или это мыши… могут быть в «Европе» мыши? Или даже… крысы!

Я села в кровати и прислушалась.

Царапанье продолжилось регулярным и теперь уже довольно нетерпеливым пунктиром, и тогда я встала, нашарила домашние туфли, облачилась в халат и подошла к двери.

Поворот ключа остановил царапанье. Я приоткрыла дверь и посмотрела вниз, на ковер в проходе. Там ничего не было – ни маленькой крысы, ни крупной мыши.

Дверь распахнулась одним быстрым движением, почти сбив меня с ног.

– Нелл, ради бога! – зашипело знакомое контральто. – Я думала, ты никогда не откроешь.

– Я решила, что ты крыса… или мышь.

Повернувшись, Ирен захлопнула и заперла дверь за собой:

– Уверяю тебя, я ни то, ни другое. Скорее я Белый Кролик и ужасно опаздываю.

Я уставилась в темноте на подругу. Белыми у нее оставались только зубы, потому что вся она была облачена в черное облегающее мужское платье, которое надевала на прошлые ночные вылазки. Не забыла она и еще одну деталь, не слишком привлекательную, – усики и клиновидную бородку, которые всегда использовала, выступая в мужском обличии.

Ирен сунула мне в руки что-то плотное, но мягкое, как подушка:

– Вот. Надевай, да поживее!

– Что это такое?

– Твое выходное платье.

– Оно не мое, и я никуда не выхожу, – твердо ответила я.

– А вот и выходишь – конечно, если не хочешь приберечь черное для похорон Годфри, – прошипела моя подруга.

– Ох, Ирен!

– Просто одевайся.

– Мне нужен свет, – возразила я.

– Нельзя рисковать. Давай я тебе помогу.

– Попробуй. Ай! Ирен, это был мой глаз!

– Тогда не дергай головой. Так, готово, панталоны застегнуты. На улице прохладно, но для конспирации придется обойтись без плащей. Наше передвижение вызовет меньше вопросов, если мы будем выглядеть обычными мужчинами в брюках, без всяких дамских накидок.

К этому моменту я уже заразилась ее поспешностью:

– О каком передвижении ты говоришь?

Она вздохнула и застегнула мою матроску на спине. По тому, как тянула ткань, я поняла, что пуговицы застегнуты криво, но не решилась сказать об этом Ирен.

– Годфри в большой опасности, Нелл.

– Я знаю!

– Есть только одна возможность спасти его.

– И нам это удастся?

– Я… надеюсь, что нам это удастся, если моя теория верна.

– И чтобы проверить твою теорию, нужно?..

– …чтобы мы с тобой снова пробрались к могиле раввина и лежащим под ней катакомбам. Единственный, кто может сейчас спасти Годфри, это пражский Голем!

– Голем! Но его же не существует, и даже будь он реальным, как он может спасти Годфри?

– Придя на дуэль.

– Конечно, зрелище было бы шокирующее, но я не понимаю, чем Голем поможет Годфри в этом деле чести, у того и так уже два секунданта…

– Поверь мне, Голем – единственная надежда Годфри, да и всей Богемии, ибо готовится хитрый и коварный заговор, чтобы подчинить страну и весь ее народ подлой иностранной державе.

– России, – выдохнула я.

– Не время для политической проницательности, Нелл. Надо торопиться!

Несмотря на это указание, в дверях подруга внезапно остановила меня:

– Ты понесешь вот это. – Она вложила что-то длинное и твердое мне в руки.

– Что там такое?

– Кинжал Годфри.

Только годы железной дисциплины, выработанной во время работы гувернанткой, позволили мне не отшвырнуть оружие, которое я так хорошо запомнила.

– Это тот грубый, ужасный клинок, который он носил в Монако в обличье Черного Отто?

– Именно он.

– А почему ты сама не можешь его понести?

– У меня руки будут заняты фонарем и пистолетом.

– Ясно. А зачем нам тогда кинжал?

– Затем! И, пожалуйста, потише на выходе из отеля, а главное, не урони кинжал!

– А Годфри и Аллегра знают о нашем предприятии?

– Нет.

– И как тебе удалось сохранить его в тайне?

– Я сказала Годфри, что не хочу отвлекать его накануне дуэли и потому проведу ночь у Аллегры, а Аллегре сказала, что в такой трудный момент место жены – рядом с мужем. Оба спят как младенцы, полагая, что я в комнате другого.

– Сомневаюсь, что они спят.

– Я тоже; это было образное выражение, Нелл. Теперь давай-ка помолчим и выберемся из отеля, приложив чуть-чуть осторожности.

– Я сама осторожность, – удалось мне парировать до того, как она открыла дверь, и мы выскользнули в безлюдный холл.

Не знаю, сколько было времени, но точно за полночь. В такой час в отеле не шевелилась ни единая живая душа, даже мои придуманные крысы. И тем не менее мы осторожно добрались до черной лестницы в конце коридора и вздохнули спокойно только после того, как прошли сквозь неопределенного вида дверь и оказались на непривлекательном заднем крыльце отеля.

От мусорных контейнеров неподалеку несло тухлой капустой, а по аллее бежала прочь рыжая кошка.

Ирен с облегчением перевела дух, хотя для этого ей пришлось втянуть изрядную порцию аромата мерзкой капусты.

– Дальше все просто, – заверила она меня.

Для некоторых тайное передвижение по извилистым улицам незнакомого города посреди ночи – всего лишь детская игра. Но не для меня. Луна была полна на три четверти и светила достаточно ярко, чтобы освещать нам дорогу – и нервировать нас. Мы заметили нескольких местных жителей, но никто из них не был похож на огромного и жуткого Голема – и никто не обращал на нас внимания.

Тем не менее, к собственному удивлению, я даже испытала облегчение, увидев зубчатый силуэт кладбища, к которому столь умело вела нас Ирен. Лунные лучи золотили старые могильные камни; казалось, что они сияют изнутри теплым светом, а выгравированные на них буквы дрожат в ночной прохладе.

Только почерневшая от дыма могила раввина будто не поддавалась этому явлению. Бледные надписи на ней горели холодным огнем, как лишайник – или как черви.