Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево (сборник)

Внезапно Квиллер осознал, что послушался приказа немедленно. Он открыл дверь и увидел стоявшего снаружи Као Ко Куна.

В первый раз Квиллер увидел кота художественного критика при дневном свете, проникавшем через наклонные стекла холла. Свет придавал особый лоск его бархатной неяркой шерсти, богатству оттенков темно-коричневой морды и ушей и невероятной голубизне глаз. Длинные коричневые лапы, прямые и стройные, были немного подогнуты для того, чтобы делать небольшие изящные шажки, на кончиках усов дневной свет преломлялся, образуя разноцветную радугу. Угол наклона ушей, которые он держал словно корону, свидетельствовал о его царственном происхождении.

Као Ко Кун был необычным котом, и Квиллер находился в величайшем затруднении, не зная, как к нему обратиться. Сахиб? Выше высочество? Внезапно он решил держаться с котом на равных и просто сказал: «Ну, входи». И отступил в сторону, даже не заметив, что сделал это с легким поклоном.

Прежде чем принять приглашение, Као Ко Кун подошел к порогу и внимательно осмотрел квартиру. Это заняло немного времени. После этого он высокомерно пересек красный ковер и по установленному им самим маршруту произвел осмотр камина, пепельницы, остатков сыра и крекеров на столе, плисового пиджака Квиллера, висевшего на стуле, книги по современному искусству и почти незаметного пятна на ковре. В конце концов, всем удовлетворенный, он выбрал место на полу посреди комнаты, на тщательно отмеренном расстоянии от газового камина, и растянулся в позе, похожей на львиную.

– Могу я что-нибудь для тебя сделать? – поинтересовался Квиллер.

Кот оставил вопрос без ответа, но взглянул на Квиллера прищуренными глазами, которые, казалось, выражали удовлетворение.

– Коко, ты отличный парень, – продолжал Квиллер. – Устраивайся поудобнее. Ты не возражаешь, если я продолжу чтение?

Као Ко Кун остался в комнате на полчаса, и Квиллер получил удовольствие от того, какую живописную картину они представляли: человек с трубкой и книгой и роскошно выглядевший кот. Квиллер был расстроен, когда его гость поднялся, потянулся, произнес быстрое «прощай» и пошел вверх по ступенькам на свою половину.

Остаток уикенда Квиллер провел в предвкушении ленча с Сандрой Галопей в понедельник. Он полагал, что сможет разрешить проблему интервьюирования ее мужа и составить себе впечатление о нем, используя его жену и друзей. Сэнди собиралась направить его к нужным людям и пообещала принести фотографии мужа, обучающего детей кататься на коньках, кормящего индюков на ферме в Орегоне и обучающего щенка голубого кэрри различным штукам.

Все воскресенье Квиллеру казалось, будто его усы передают ему какое-то сообщение. Или они просто нуждались в стрижке? В любом случае их хозяин чувствовал, что предстоящая неделя преподнесет ему какой-то сюрприз. Будет он приятным или наоборот – об этом источник информации не сообщал.

Наступило утро понедельника, и вместе с ним пришло сообщение с верхнего этажа. Квиллер как раз одевался и выбирал галстук, который бы одобрила Сэнди (темный сине-зеленый из клетчатой шерстяной шотландки), когда заметил на полу сложенный лист бумаги, наполовину просунутый под дверь. Он поднял его. Почерк был неудобочитаемым, словно детские каракули, а сообщение было кратким, с использованием аббревиатур: «Мр. К. ПЖЛ. ОТПР. КАССЕТЫ. А. Р. СОХР. ЗАП. – Д. Б. М.».

Квиллер не видел своего домовладельца с вечера пятницы. Тогда он перевез вещи из гостиницы и заплатил за новую квартиру за месяц вперед. Неопределенная надежда на то, что Маунтклеменс пригласит его на воскресный завтрак – возможно, яйца по-бенедиктински [2]или омлет с печенкой цыпленка, – улетучилась. Как оказалось, общаться с ним в ближайшее время собирался только кот.

После расшифровки записки Квиллер открыл дверь и на полу холла обнаружил ожидающие его кассеты. Он доставил их Арчи Райкеру, но про себя подумал, что просьба была странной и отнюдь не обязательной: в редакции «Прибоя» сидело множество курьеров, ожидавших поручения. Арчи спросил:

– Ну как, очерк о Кэле Галопее продвигается?

– Сегодня у меня ленч с миссис Галопей. Готова ли газета оплатить за него по счету?

– Конечно, редакция разорится на парочку баксов.

– Не подскажешь хорошее место, куда можно было бы сводить ее? Что-нибудь разэтакое?

– Почему бы тебе не спросить об этом у голодных фотографов? Они постоянно заставляют газету раскошеливаться.

В фотолаборатории Квиллер обнаружил шесть пар ног, лежащих на письменных столах, столиках, корзинах для мусора и набитых бумагами ящиках в ожидании вызова или момента, пока не высохнут отпечатки в лаборатории.

Квиллер спросил:

– Вы не подскажете мне хорошее местечко, куда можно было бы сводить кое-кого для того, чтобы взять интервью?

– Кто будет платить?

– «Прибой».

– Трактир телячьих отбивных! – в один голос ответили фотографы.

– Отбивной филей там весит фунт! – сообщил один.

– Пирог с сыром там толщиной в четыре дюйма!

– Они там еще готовят двойную отбивную из ягненка, размером с подошву моего ботинка!

Все это Квиллеру очень понравилось.

Трактир телячьих отбивных размещался в районе консервной фабрики, и характерный запах просачивался в зал, перебивая даже сигаретный дым.

– О, какое замечательное место! – воскликнула Сандра Галопей. – Как мило с твоей стороны привести меня сюда. Тут так много мужчин. Обожаю мужчин!

Мужчины ее тоже обожали. Ее красная шляпка, гордо увенчанная черным петушиным хвостом, находилась в центре внимания. Она заказала устриц, каковых, впрочем, в трактире телячьих отбивных не оказалось, поэтому Сэнди пришлось утешить себя бокалом шампанского. С каждым глотком ее смех становился все более резким, резонирующим среди белых кафельных стен трактира, и энтузиазм ее аудитории уменьшался с каждой минутой.

– Джим, дорогой, ты должен лететь со мной на Карибское море, на мой остров, на следующей неделе, когда Кэл уедет в Европу. У меня собственный самолет. Это будет забавно, не так ли?

Однако необходимой информации Квиллер так и не смог от нее добиться, а фотографии ее мужа были практически непригодны для использования.

Отбивная из ягненка действительно была такой же большой, как подошва ботинка фотографа, и… такой же вкусной. Официантки, как больничные сиделки одетые в униформу, пользовались большим успехом, чем ликер. В общем, ленч не удался.

Вернувшись в редакцию, Квиллер выслушал по телефону поток жалоб по адресу Маунтклеменса и его критического обзора в воскресном выпуске газеты. Специалиста по акварелям он назвал маляром-отделочником в расстроенных чувствах – друзья и родственники художника аннулировали подписку на «Дневной прибой», чтобы наказать газету.