Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево (сборник)

– Как же вышло, что вы не добрались до банковского счета Джорджа Вернига Тейта?

Дизайнер взглянул на племянницу, а она – на него. Затем Джек Бейкер чарующе улыбнулся.

– В Тейтовой семье были какие-то сильные переживания, – осторожно сказал он. – Pourtant [35]Дэвид Лайк сделал славную работенку. Я бы ни за что не использовал в холле эти полосатые обои, да и лампы там самые невероятные, но Дэвид постарался вовсю. – Лицо у него переменилось, выразив печаль – то ли подлинную, то ли притворную. – И вот теперь я потерял лучшего своего конкурента. А какой в игре интерес, если нет соперничества?

– Я хочу написать статью о Дэвиде Лайке, – сказал Квиллер. – Не могли бы вы высказаться о нем как конкурент?

– Чтобы процитировать? – с хитрым взглядом спросил Бейкер.

– Как давно вы знали Лайка?

– С незапамятных времен. С тех пор, когда оба мы были весьма далеки от респектабельности. До того, как имя его стало – Лайк.

– Он поменял имя?

– Оно было труднопроизносимым и не очаровательным. Дэйв решил, что Лайк будет звучать куда более лайково.

– Вы были в хороших отношениях?

– Tiens ! [36]В высшей школе мы были дружками – парочка эстетов среди своры семифутовых футболистов и головорезов-тинейджеров. Втайне я чувствовал превосходство над Дэвидом, потому что у меня имелись родители, а он был сирота. Затем я окончил колледж и работал на него – измерял окна и сверлил в деревянных карнизах дырочки, так что Лайк смог, продавая драпировки по пять тысяч долларов, приступить к великосветским дебютам на Теплой Топи. Пока я иссушал себе мозги, учась в школе и моя посуду, чтобы заработать на кусок хлеба, он трудился над имиджем и обесцвечивал волосы – и кто знает, на что еще он тратил свои денежки. Это было обидно, приятель; это было обидно!

Квиллер с сочувственным видом попыхивал трубкой.

– Dites donc [37], я взял реванш, – широко улыбнулся Бейкер. – Я вернулся из Парижа и увел у него всю клиентуру на Теплой Топи. И чтобы это подчеркнуть, въехал в тот же дом, где он жил, – только в квартиру подороже, этажом повыше.

– Вы живете на «Вилле Веранда»? Я тоже.

– Шестнадцатый этаж, юг.

– Пятнадцатый этаж, север.

– Alors [38], мы с вами – пара снобов, – заключил Бейкер.

У Квиллера был еще один вопрос:

– Нет ли у вас предположений о мотивах убийства – как у конкурента, бывшего друга и соседа Дэвида?

Дизайнер вздрогнул:

– Qui sait ? [39]Он был жесткий человек – как в личной жизни, так и в бизнесе.

– А я думала, он был клёвый-преклёвый, – заметила Верна.

– Vraiment, chérie [40], у него был прекрасный фасад, но он, скажем так, был не прочь всадить нож вам в спину.

– Я никогда прежде не встречал столь обаятельных людей, – сказал Квиллер.

– Eh bien! – Бейкер сжал челюсти и помрачнел.

– Ну, я, вероятно, увижу вас возле надгробия, – сказал репортер, вставая, чтобы уйти.

– Поднимайтесь как-нибудь вечерком на шестнадцатый этаж закусить, – предложил дизайнер. – Моя жена поистине великий кулинар.

Квиллер вернулся в офис, чтобы вычитать гранки, и обнаружил записку – немедленно явиться к главному редактору.

Перси был далеко не в лучшем настроении.

– Квилл, – резко сказал он, – я знаю, что вы без особого энтузиазма приняли пост редактора «Любезной обители», и, по-моему, я был не прав, что надавил на вас.

– Что вы имеете в виду?

– Я не виню вас за целый ряд промахов per se , но журнал вечно попадает в какие-то истории.

– Поначалу эта идея мне действительно не понравилась, – согласился Квиллер, – но теперь я прикипел к ней всей душой. Это интересное направление.

– Этот кошмар минувшей ночью, – покачал головой Перси. – Это убийство! Почему такое случается именно с вами? Иногда ведь бывают и психологические причины для того, что мы называем «сглазом». Возможно, нам следует поменять вам задание. Первого октября уходит Андерсон…

– Андерсон! – с неприкрытым ужасом вскрикнул Квиллер. – Церковный редактор!

– Допустим, вы повели бы церковные новости, а «Любезную обитель» можно бы перекинуть на женский отдел, которому она и должна была принадлежать изначально.

Квиллеровы усы вздыбились.

– Если бы вы, Харолд, разрешили мне покопаться в преступлении с самого начала, я нашел бы кое-какие улики. Есть силы, действующие против нас! Мне, например, довелось узнать, что Фонд полицейских вдов получил приличное пожертвование от владельцев «Утренней зыби». Приерно тогда же, когда оперативники нагрянули в дом Эллисон.

Перси выглядел измученным.

– Они и от нас кое-что имеют. Пожертвования каждый сентябрь делают обе газеты.

– Тогда все в порядке. Может быть, это было и не вознаграждение, но об заклад побьюсь, совпадение по времени оказалось не случайным! К тому же я подозреваю заговор вокруг Теплой Топи.

– На чем же основываются ваши подозрения?

Квиллер пригладил усы.

– Я пока что не могу назвать свой источник, но при дальнейшем расследовании…

Главный хлопнул по столу в знак окончания разговора:

– Давайте, Квилл, сойдемся на том, что предлагаю я. Вы кладете следующий воскресный журнал под сукно, а потом отдаете его под опеку Фрэн Ангер.

– Подождите! Дайте мне еще неделю, прежде чем принять решение. Обещаю, нас ожидают удивительные события!

– За последние пятнадцать дней у нас нет ничего, кроме удивительных событий.

Квиллер не ответил, но и не отошел от стола Перси. Просто глядел на главного в упор и ждал положительного ответа – трюк, который он перенял у Коко.

– Ладно. Еще одна неделя, – сказал главный. – И будем надеяться, что никто не подложит бомбу в пресс-центр.

Квиллер вернулся в отдел публицистики в смятенных чувствах: надежда в его душе боролась с целым ворохом сомнений. Он позвонил по добавочному номеру «Прибоя» в полицейском управлении и поговорил с Лоджем Кендалом.

– Есть новости об убийстве?

– Ни звука, – ответил полицейский репортер. – Они читают насквозь адресную книжку Лайка. Это внушительный список.

– Они нашли какие-нибудь интересные отпечатки пальцев?

– Не только пальцев, но и лап.

– Дайте мне знать, если что-нибудь прорежется, – попросил Квиллер. – Между нами говоря, от этого зависит моя работенка.

В шесть, когда Квиллер уходил обедать, он столкнулся в лифте с Оддом Банзеном.

– Эй, тебе нужны фотографии Тейтова дома? – спросил Банзен. – Они уже неделю валяются у меня в ящике стола. – Он вернулся в фотолабораторию и вынес оттуда большой конверт. – Я сделал для тебя большой формат, такой же, как для полиции. А на что они тебе?

– Думал отдать их Тейту.

– Так и знал. Я основательно повозился с отпечатками.

Квиллер отправился в пресс-клуб, загрузил на шведском столе тарелку и унес ее в дальний угол бара, где мог в одиночестве поесть и обдумать открытия этого дня: взаимоотношения Коки и Лайка, его неказистое начало, мальчишескую дружбу, которая прокисла, национальные сокровища, коим следовало бы оставаться в Японии, и странный статус Юши. Днем Квиллер пытался дозвониться до Международной кухни, но автоответчик Юши сообщил, что повара нет в городе.