Кэрол Дуглас - Черная часовня

Я обернулась, когда ритмичные шаги зазвучали ближе. Нет! Поступь слишком тяжелая для женских туфель. Это сапоги! Я развернулась и бросилась вперед, стараясь бежать как можно быстрее, и в итоге, задыхаясь, пулей вылетела на открытый ночной воздух, к далекому гулу толпы с ярмарочной площади, пчелиным роем гудящей вокруг огней выставки, которая казалась сейчас не ближе горизонта.

Вновь послышался звук шагов. Убегал ли этот человек, или догонял – мне, находящейся здесь в одиночестве и без защиты, его присутствие не сулило ничего хорошего.

Сена сияла, словно бархатная лента, расшитая блестками. Какая-то преграда затемняла вид передо мной, но ее контур обрисовывался рядами электрических лампочек.

Плавучая панорама! Я находилась ниже уровня трапа, по которому экскурсанты поднимались на борт. Тяжелые шаги сзади поторопили меня взобраться по темным сходням и проникнуть в люк размером с дверь. Тусклый свет падал на скопление громоздких механизмов. Я словно попала в подвал под театральной сценой, где хранились неработающие части «бога из машины» [130]и сваленные в кучу декорации.

Я осторожно пробиралась среди незнакомых очертаний, размышляя о том, что панорама, по сути, та же сцена, только круглой формы, и надеясь каким-нибудь образом выбраться на основную палубу аттракциона. Как там Ирен называла ведущий на сцену люк, придуманный для появления и исчезновения призраков и монстров?.. А, ящик вампира! Надо верить, что здесь есть ящик вампира, с помощью которого я смогу выйти на основную палубу панорамы и ускользнуть в спокойную ночную темноту.

Я по-прежнему не слышала выстрелов, и топот бегущих ног тоже затих.

Тем не менее я старалась идти как можно тише по узкому проходу между перегородками из дерева и металла и вдруг сильно ударилась ногой обо что-то острое и металлическое.

Я сдержала крик от пронзившей ногу мучительной боли. Но радость перевесила страдания, когда я нащупала руками очертания ведущих наверх металлических ступеней.

До меня доносился тихий плеск Сены о борт. Здесь ничего не двигалось, кроме воды: корабль прочно стоял на дне, поскольку являлся лишь имитацией судна.

Я принялась взбираться по узкой крутой лестнице, стараясь удержать трость на покатых перилах.

Наконец я вышла на дощатый настил… никакого ящика вампира, чтобы вылезти наружу, только темные очертания похожей на барабан огромной панорамной комнаты, где я оказалась заперта.

В тусклом электрическом свете по всей окружности стен виднелись фигуры и нарисованные сцены. Освещение было не таким ярким, как во время показа, и ограничивалось тусклым светом дежурной лампочки, оставленной для охраны помещения в ночное время.

При мысли, что сторож может время от времени проверять гулкое от эха помещение, сердце забилось в бешеном ритме. Не выйдет ли хуже, если меня примут за злоумышленника, а не за потерянную душу, нуждающуюся в спасении?

Панорамы, о которых я слышала с самого приезда в Париж, походили на восковые картины в фойе музея Гревен: помпезные сцены из реальной жизни вроде коронации царя или посещения французским президентом российского флота. Они представляли собой гигантские круговые картины со знаменитостями своего времени и толпой зевак, размещенных перед живописными панно на манер выставочных экспонатов из воска.

Поэтому я не испугалась, увидев стоящие и сидящие фигуры по всей окружности помещения, и даже смутно опознала несколько силуэтов.

Новая достопримечательность в честь столетия французской революции на месте бывшей Бастилии представляла собой панораму штурма знаменитой тюрьмы, где были воссозданы само здание, бретонская деревня восемнадцатого века, а также Исторический и патриотический музей с панорамой о жизни Жанны д'Арк. Той, чей день поминовения отмечался как раз сегодня! В продолжение темы панорама «Histoire du siècle» [131]демонстрировала знаменитостей каждой эры.

Конечно, все эти многочисленные выставки повторяли друг друга, но французы – не те люди, чтобы похвалить себя всего пару раз, и наверняка хватало меценатов, готовых оплатить каждую очередную расточительную и полную самодовольства экспозицию.

Я так стремилась «взойти на борт» именно этой панорамы, поскольку она единственная имитировала движение, и, как говорят, весьма убедительно. Секрет заключался в том, что двигался не так называемый корабль, а нарисованные виды, благодаря чему не возникало качки, вызывающей у «пассажиров» тошноту.

Теперь я сама могла подтвердить восхитительную устойчивость корабля-панорамы.

Я принялась ходить по «палубе», морщась от каждого поскрипывания досок под ногами. У меня не было повода подозревать, что мои преследователи проникли сюда вслед за мной, но не было и причин увериться в обратном.

Я не могла не обратить внимания на искусное изображение порта Гавра с маленькими суденышками на нарисованном море. Рядом с восковыми капитанами кораблей, одетыми в элегантную форму пароходного общества, спонсировавшего аттракцион, меня охватило блаженное чувство безопасности.

Значит, так: я проникла сюда снизу через служебный люк. Теперь надо только найти главный вход, чтобы сойти на берег и привести подмогу. Тем временем я забралась на капитанскую палубу на «открытом воздухе», единственный живой человек среди восковых фигур.

И тут, прервав мою привилегированную одиночную экскурсию, внизу раздался металлический лязг. Кто-то в тяжелых сапогах быстро взбирался по железной лестнице, и, судя по приближающемуся дробному грохоту, это был не один человек.

Я в отчаянии оглянулась. Выхода нет, я в ловушке. Оставалось лишь несколько мгновений…

Мысли и сердце пустились вскачь, но в разных направлениях. Как поступила бы Ирен? Как она поступила бы! Она бы… играла!

В два самых длинных и тихих шага, на которые была способна, я достигла восковой фигуры капитана, показывающего виды пассажирке.

Упершись тростью в палубу для устойчивости, я ради большей стабильности просунула руку в сгиб локтя восковой дамы, а потом слегка наклонила голову, с восхищенным вниманием уставившись на капитана.

Человек в сапогах выпрыгнул на деревянную палубу за моей спиной и остановился.

Я не осмеливалась смотреть куда-либо кроме доброжелательного воскового лица. Оно было так близко, что даже мои близорукие глаза могли с легкостью на нем сфокусироваться. Щеки капитана были розовыми, как спелые груши, а на верхней губе даже виднелись крошки табака из трубки, которую он держал в своей жестикулирующей руке!

У меня за спиной послышался долгий и нарочито громкий стук сапог, обходящих сцену.

Я мысленно возблагодарила судьбу, что клетчатое шерстяное платье-пальто вполне сочетается с одеянием восковых фигур на палубе, к тому же на плотном материале не осталось лишних складок от моего недавнего стремительного перемещения – опадая, они могли бы выдать меня с головой.