Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены (сборник)

– А ты уверен, что он был в машине? – спросил Райкер. – За рулем могла быть и Джой.

– Если там была Джой, то после она подтолкнула автомобиль сзади и отправила его обратно: сегодня утром машина снова стояла в гараже. Дэн предположил, что она уехала на автобусе. Если это так, она выбрала отличное время – шел сильный дождь.

– Кто еще живет в доме?

– Три женщины и мальчик-слуга, излишне любопытный, но симпатичный. – Квиллер оперся локтем о стол и пригладил усы. Он припомнил, как Джой говорила ему о «невинном» шантаже, и решил не упоминать о нем.

– У тебя слишком разгулялась фантазия, Квилл. С Джой ничего не случилось, вот увидишь.

– Если бы я был так уверен в этом.

– Ну, мне надо перекусить и идти в редакцию. Ко мне в два часа пожалует некий господин со своими юмористическими сценками. – Он подозвал официантку: – Бобовый суп, пожалуйста, фрикадельки с вермишелью, салат с рокфором и принесите, пожалуйста, еще масла.

– А вам что? – спросила она Квиллера. – Снова творог?

– Я ужасно проголодался, и пустой пищей, как творог, не отделаешься.

– Хотите чизбургер с поджаркой? Макароны с сыром? Ветчину с горошком?

– Нет, я возьму вареное яйцо, – решил он. – И весь сельдерей, который остался на кухне. На пережевывание уйдет больше калорий, чем я от него получу.

– Где ты сегодня ужинаешь? – спросил Райкер.

– Я пригласил Мауса поужинать со мной в «Толедских тостах», и это будет для меня большим испытанием. Я слышал, там отменная кухня – лучшая в городе.

– Это ресторан, где каждые пять минут подают новые салфетки. Мы праздновали там с Рози годовщину свадьбы, и официанты вывели меня из себя. После того как они принесли семнадцатую чистую пепельницу, я начал стряхивать пепел под стол.

Во второй половине дня Квиллер пошел в библиотеку за книгой о французской кухне. Он прихватил и книгу по керамике, сам не зная зачем. В винном отделе он купил бутылку шерри и красного вина, на случай если кто-нибудь заявится к нему в гости. В магазине для домашних животных обзавелся щеткой и наконец зашел в супермаркет за едой для котов. Ведомый неудовлетворенным аппетитом и недостатком денег, он не проявил в этот раз особенной щедрости.

«Кошки безобразно разбалованы, – сказал он себе. – Омары, красная рыба, мясо цыпленка! Другие коты едят кошачью пищу, пора и моим жить как все».

Он купил баночку «Кошачьей радости», «Паштет для киски» и огромную коробку рыбного сухого корма.

Когда Квиллер пришел домой, Коко и Юм-Юм высились на подоконнике, подобные двум статуям. Вместо того чтобы приветствовать его радостными криками, они сидели совершенно неподвижно и смотрели сквозь хозяина, как будто его и не было.

– Кушать подано! – объявил он, выложив на тарелку порцию «Паштета для киски» – так, центов на десять, – и поставил миску на пол.

Коты и усами не повели.

– Попробуйте! На этикетке написано, что это вкусно!

Они словно оглохли. Даже ухом не шевельнули. Квиллер взял Коко и поместил его перед тарелкой с паштетом. Коко стоял, расставив лапы, с ужасом глядя на ярко-розовые, весьма недурно выглядевшие кусочки на тарелке. Потом его передернуло, и он пошел на прежнее место.

Вечером Квиллер рассказал об этом Роберту Маусу.

– Я уверен, что они прочитали этикетку с ценой, – сказал он. – Но, я думаю, они начнут есть, когда изрядно проголодаются.

Маус помедлил несколько секунд.

– Беарнский соус, возможно, сделает еду вкуснее, – предположил он, – или мелко натертый сыр.

Они встретились в холле здания, откуда в неведомые глубины уходил эскалатор, доставивший их в подвал. Подземный ресторан состоял из нескольких пещероподобных комнат – длинных, узких, со сводами из мрачного кирпича. До того как в городе была введена в пользование новая система канализации, здесь проходил очистной канал.

Адвоката с почтением приветствовали, и обоих гостей провели к столу, накрытому белейшей скатертью. Семь стаканов для вина и четырнадцать серебряных ложек и вилок сверкали возле каждого места. Два официанта положили на колени гостям салфетки, источавшие легкий аромат апельсина. Старший официант принес меню в тисненной золотом флорентийской коже, а два мальчика наполнили водой бокалы.

Повелительным жестом Роберт Маус приказал унести воду.

– Мы пьем только воду из бутылок, – сказал он. – И хотели бы поговорить с кельнером, заведующим вином.

Кельнер прибыл, его украшали цепи и ключи, и он принял подобающий случаю важный вид. Маус выбрал шампанское. Потом они с Квиллером углубились в чтение меню, которое было чуть меньше воскресного выпуска «Прибоя». Чего там только не было: от крепких напитков до poulet marengo [16]и от авокадо с рыбным филе под острым соусом до соте из кабачков с голландским сыром.

– Должен заметить по ходу дела, – сказал адвокат с грустью, – что покойная миссис Маус, обедая здесь, неизменно заказывала отбивное филе.

Квиллер не знал, что Маус вдовец.

– Разве ваша жена не разделяла вашей страсти к элитной кухне?

Подумав и вздохнув, Маус ответил:

– По совести сказать, нет. Она однажды использовала мою сковороду для омлета, мне тяжело это произнести, для приготовления ливера и огурцов.

Квиллер выразил понимание и сочувствие.

– Я предлагаю начать, с вашего позволения, мистер Квиллер, с французского супа с пальчиками – так это называли у нас в семье. Миссис Маус была педикюршей и, к несчастью, имела привычку обсуждать особенности своей работы во время еды.

Подали луковый суп, посыпанный тертым сыром. Квиллер мужественно ограничился только тремя ложками.

– Как вы стали обладателем гончарной мастерской? – поинтересовался он.

Маус тщательно обдумал ответ.

– Я владею ею по праву наследования, – начал он издалека. – Моя жена получила здание в наследство от дяди, Хью Пеннимана, покровителя искусств и, в частности, коллекционера керамики. Именно он превратил здание в Центр искусств, просуществовавший главным образом на средства основателя вплоть до кончины последнего. Затем, согласно завещанию, здание перешло в собственность двух его сыновей, которые, однако, сочтя расходы на его содержание чересчур для себя обременительными, на вполне законных основаниях отказались от права наследования в пользу моей вполне законной же супруги, после смерти которой владельцем здания и стал я.

– Очевидно, в завещании…

– Да, старик завещал, чтобы здание продолжало служить изящным искусствам, – условие, означавшее для его будущего хозяина финансовый крах, по мнению кузины моей жены. И она была в чем-то права: у художников нет ни гроша за душой. Таким образом, я решил сдавать комнаты знатокам хорошей кухни (искусство готовить пищу в глазах гурманов тоже искусство). И еще я решил возобновить работу в гончарной мастерской, которая, по моим расчетам, должна оправдать себя в финансовом плане, в плане налогов так сказать.