Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены (сборник)

Пока миссис Кобб поправляла картины и проверяла, нет ли где пыли, он исследовал «удобства». Ванна была действительно антикварной, с кривыми ножками; ей вполне соответствовали злобно шипящие краны и лабиринт обнаженных труб. Впрочем, холодильник оказался новым, а одна деталь особенно заинтересовала Квиллера – целая стена стеллажей со старинными книгами в гардеробной.

– Если хотите использовать полки для чего-нибудь другого, мы книги уберем. Их нашли на чердаке. Они принадлежали человеку, который больше ста лет назад построил этот дом. Он был редактором газеты и известным аболиционистом. О, наша обитель – живая история.

Квиллер заметил на полках Достоевского, Честерфилда, Эмерсона.

– Нет-нет, переносить их не нужно. Я, может, захочу полистать некоторые.

– Так вам подходит эта комната? – Ее круглые глаза засияли. – Выпейте чашечку кофе с пирогом и тогда решите.

Вскоре Квиллер уже сидел на позолоченном стуле за кривобоким столиком и поедал горячий пирог с шипящим расплавленным острым сыром на корочке. Миссис Кобб с удовольствием смотрела, как кандидат в жильцы с энтузиазмом уничтожает последние крошки.

– Еще чуть-чуть?

– Не следовало бы, – погладил себя по животу Квиллер, – но так вкусно…

– Вот и прекрасно! Вам ли беспокоиться о весе! У вас отличная фигура.

Журналист с аппетитом принялся за второй кусок пирога, а миссис Кобб начала расписывать достоинства проживания в старом доме.

– У нас есть привидение, – весело объявила она. – Слепая женщина. Она здесь когда-то жила, но упала с лестницы и погибла. Си-Си говорит, что ее привлекают мои очки. Правда-правда. Когда я ложусь спать, я кладу их на ночной столик, а утром они оказываются на подоконнике. Если же прячу в ящик комода, они переносятся на столик… Еще кофе?

– Спасибо. А они перемещаются каждую ночь?

– Только во время полнолуния. – Хозяйка задумалась. – Вы помните, сколько странных случаев произошло сегодня на аукционе? Севрская ваза, люстра, большое зеркало, которое стало падать… Странно.

– Что же тут странного?

– Как будто дух Энди протестует.

– И вы в это верите?

– Не знаю. И да, и нет.

– А против чего, по-вашему, он протестует?

Выражение лица Квиллера было очень искренним. Он умел быть искренним и умел разговорить самых скрытных людей.

Миссис Кобб хихикнула:

– Аукционист продавал слишком дешево. Вот Энди и…

– Все антиквары говорят, что с ним произошел несчастный случай. Но один человек на улице сказал мне, что Гланца убили.

– Нет, наверное, это все-таки несчастный случай. Так решила и полиция. Но…

Она замолчала.

– Но… что? Что вы хотели сказать?

– Ну… Просто как-то странно. С чего вдруг Энди стал настолько неосторожен, что оступился и упал на эту штуку? Он ведь был очень… очень благоразумным молодым человеком, понимаете?

Квиллер пригладил усы.

– Мне бы хотелось побольше узнать об Энди, – сказал он. – Но сейчас я, с вашего позволения, отправлюсь за вещами и кошками.

– Значит, вы поселитесь у нас? – захлопала в ладоши миссис Кобб. – Я так рада! Это просто чудесно – заполучить профессионального писателя! Это придаст дому шик, если вы понимаете, что я имею в виду.

Она вручила Квиллеру ключ от входной двери и приняла плату за месяц вперед.

– Мы не утруждаем себя закрыванием остальных дверей, – сообщила хозяйка, – но, если хотите ключ от своей, я вам его найду.

– Не стоит беспокоиться. У меня нет ничего, что стоило бы держать под замком.

Миссис Кобб лукаво взглянула на журналиста:

– Все равно Матильда проходит сквозь двери.

– Кто?

– Матильда. Наше привидение.

Квиллер вернулся в гостиницу и, перед тем как собрать чемоданы, позвонил в фотолабораторию «Прибоя» Спунеру.

– Как фотографии, Крошка?

– Неплохо. Сейчас сушатся. Не скажу, чтобы они были очень четкими композиционно. Слишком много несочетающихся форм.

– Оставь их в ящике стола, я заберу в понедельник. И еще, скажи… только честно: ты…

– Да не приближался я к этой чертовой посудине. Клянусь! Я только взглянул на нее, и все, а она зашаталась.

– А люстра и большое зеркало?

– Эй, не пытайся и это свалить на меня! Правда, я был метрах в шести, когда они начали падать!

Коты уже знали, что грядут перемены. Коты всегда все знают наперед. Едва Квиллер появился в «Медфорд мейноре», нахлебники съежились в настороженном ожидании.

– Пошли, ребятки. Мы уезжаем из этой богадельни, – объявил журналист.

Он достал из шкафа коробку из-под мыла с отверстиями для воздуха. Коко уже дважды переносил такое путешествие и легко согласился запрыгнуть внутрь, но Юм-Юм отнюдь не собиралась следовать его примеру.

– Давай-давай, милая!

Юм-Юм в ответ сжалась в комок, став тяжелой, как свинец, и вцепилась в ковер восемнадцатью острыми маленькими коготками. Тогда Квиллер достал консервный нож и баночку с голубой этикеткой. Кошка оторвалась от ковра и со страстным урчанием прыгнула на комод.

– Ладно, сестричка, – сказал журналист, хватая ее. – Это было подло, но у меня нет другого выхода. Откроем цыпленка, когда доберемся до Хламтауна.

Когда Квиллер с двумя чемоданами и пятью коробками (в четырех были книги) прибыл в дом Коббов, он с трудом узнал свою комнату. Зубоврачебное кресло и орга́н исчезли, но в углу появилась пузатая печь с аукциона. Добавились две лампы: одна для чтения, сильно походившая на маленький кассовый аппарат, другая – напольная, ее ножка некогда была мушкетом. По-прежнему гневно смотрела старуха со стены над камином, и меланхоличный коврик все так же грустил на полу, но зато радовали глаз шведское бюро, большой книжный шкаф без дверец и старомодное кресло – массивное прямоугольное сооружение с откидывающейся спинкой, мягкими черными кожаными подушками и такой же скамеечкой для ног.

Квиллер открыл коробку из-под мыла. Оттуда выскочила Юм-Юм и бешено заметалась по комнате, успокоилась она только на шкафу. Коко вылез медленно, с оглядкой. Он последовательно и тщательно исследовал помещение: одобрил красные подушки на сиденьях позолоченных стульев, три раза обошел пузатую печь и, похоже, не нашел ей хоть мало-мальского применения, вспрыгнул на каминную полку и обнюхал образчик примитивизма, потерся мордочкой об угол рамы и перекосил картину, после чего изящно улегся между двумя медными подсвечниками.

– Ах, какая прелесть! – воскликнула миссис Кобб, появившись со стопкой чистых полотенец и куском мыла. – Это Коко? Привет, Коко. Тебе тут нравится, Коко?

Она близоруко смотрела на кота, водя пальцем у самого его носа, и говорила очень высоким голосом, каким часто говорят с животными и детьми, а Коко этого терпеть не мог. Он чихнул миссис Кобб прямо в лицо, окутав ее легким туманом.