Рекс Стаут - Дверь к смерти (сборник)

Лидс, должно быть, посмотрел Вульфу в глаза, но пальцы его рук, как я заметил, судорожно вцепились в ноги, чуть повыше коленей.

– Вы использовали собаку, – продолжал Вульф ледяным тоном, напомнившим мне Арнольда Зека, – даже после ее смерти. И вас не мучила совесть из-за погибшего друга. Чтобы произвести впечатление на мистера Гудвина, вы разыграли душещипательную сцену: надо же, дескать, два года назад вы подарили пса кузине, а он приполз умирать к вам на порог. Он не приполз умирать на ваш порог, мистер Лидс. И кому, как не вам, этого не знать. Он приполз, чтобы хоть как-то отплатить вам. Бедный пес хотел хоть раз вонзить в вас клыки. Я сказал, что кому, как не вам, этого не знать, потому что, когда вы присели рядом с собакой на корточки и попытались ее погладить, она зарычала. Она никогда не зарычала бы, если бы ее в предсмертной агонии коснулась любящая и ласковая рука верного друга. Нет, несчастное существо зарычало, вдруг осознав, что вы недостойны его беззаветной любви и преданности, и возненавидело вас за предательство. Одного ее рычания достаточно, чтобы осудить вас. Вы помните, как она оскалила клыки, мистер Лидс? Вы сможете когда-нибудь забыть, как она зарычала? Ваш верный друг Нобби и его последние слова…

Лидс уронил голову и закрыл лицо руками.

Он не произнес ни слова, и кругом все оглушенно молчали. Словно оцепенели. Потом Лина Дэрроу громко всхлипнула и Аннабел, встав, подошла к ней.

– Заберите его, мистер Арчер, – угрюмо буркнул Вульф. – Мне он больше не нужен, и уже поздно.

Я сижу у окна с видом на фиорд и отстукиваю это на новенькой портативной пишущей машинке, которую приобрел по случаю путешествия. Здесь просто замечательно. Гулять в это время года тут холодновато, но если бегать трусцой, то выжить можно.

Вчера я получил по почте письмо:

Дорогой Арчи,

в пятницу прибыли цыплята от мистера Хэскинса, четыре штуки. Они оказались вполне съедобными. На ужин приходил Марко. Сказал, что скучает по Фрицу. Я повысил Фрицу жалованье. На прошлой неделе заглядывал мистер Кремер. Немного прошелся по твоему поводу, но в целом вел себя прилично. Пишу от руки, потому что мне не нравится, как печатает человек, которого прислало агентство.

Ванда петерсиана выпустила побег длиной в двадцать девять дюймов. В прошлом году у нее не было ни одного длиннее двадцати двух. В оранжерее я поймал трех слизней. Хотел было отправить их по почте мистеру Хьюитту, но передумал.

Вчера мистер Лидс повесился в тюрьме Уайт-Плейнса. Когда его нашли, он был уже мертв. Это, конечно, освобождает тебя от обещания, данного мистеру Арчеру, – вернуться, чтобы успеть к суду. Но я надеюсь, ты не воспользуешься этим, чтобы продлить свой отпуск.

Твои письма получили и очень признательны. Мне предложили 315 долларов за обстановку твоего офиса, но я согласен только на 350. Фриц сказал, что отправил тебе письмо. Я уже начинаю приходить в себя. С наилучшими пожеланиями,

Я показал письмо Лили.

– Черт бы его побрал! – возмутилась она. – Ни строчки, даже ни одного упоминания обо мне. Мой Пит! Ха! Вот ветреный толстяк!

– Ты была бы последней, кому он написал, – успокоил я. – Зато ты единственная женщина в мире, во всяком случае на моей памяти, которой удалось приблизиться к Ниро Вульфу настолько, что он пропах ее духами.

– «Домери и Нидер», – произнесла она ласкающим слух голоском. Внимать ей было сущее удовольствие.

– Будьте любезны, по буквам, – вежливо попросил я.

Мне хотелось уточнить, как пишется «Домери». «Нидер» я уже успел занести к себе в блокнот. Именно такую фамилию носила моя собеседница – Синтия Нидер.

Выражение ее очаровательных светлых глаз тут же изменилось, будто девушка заподозрила, что я шучу. Она смотрела на меня так, словно я спросил, как пишется фамилия Шекспира или Чарли Чаплина. Судя по всему, я являл собой образ воплощенной невинности, поэтому посетительница вежливо улыбнулась и произнесла по буквам:

– «Дэ»-«о»-«эм»-«е»-«эр»-«и», – при этом добавив: – Седьмая авеню, дом четыреста девяносто шесть. Вот до чего доводит зазнайство и самоуверенность. Считаешь, что имя твоей компании гремит на весь свет, а тут кто-то уточняет, как оно пишется. Интересно, как бы вы отреагировали, если бы кто-нибудь поинтересовался у вас, как пишутся имя и фамилия Ниро Вульфа?

– Спроси́те – и узнаете, – предложил я, улыбнувшись в ответ, и протянул руку. – Давайте нащупайте пульс и задайте этот вопрос. Но умоляю, не просите меня произнести по буквам имя и фамилию Арчи Гудвина. Тогда вы действительно сделаете мне больно. Дело в том, что Арчи Гудвин – это я.

Вульф недовольно заворчал и заерзал в изготовленном на заказ, специально для него, кресле, стараясь поудобнее разместить свое массивное тело весом в несколько сотен футов.

– Вы договорились со мной о встрече, – произнес он. – Полагаю, вам нужен частный детектив. Если так, скажите, зачем я вам понадобился. И не потакайте мистеру Гудвину, а то он тут же начнет вести себя как мартовский кот. Ему много не надо.

Я решил пропустить колкость босса мимо ушей, хотя он был явно несправедлив. Я куда разборчивее мартовского кота. Моя снисходительность объяснялась довольно просто: Вульф только что купил новый седан марки «Кадиллак», а это означало, что у меня, Арчи Гудвина, появилась новая машина. Из четырех обитателей особняка Вульфа на Тридцать пятой улице, рядом с Гудзоном, машину вожу лишь я один.

Сам Вульф полагает, что все движущиеся механизмы созданы с единственной целью – его погубить. Из дому он выходит редко, причем по делам – практически никогда. Сидит у себя в кабинете на первом этаже и шевелит в основном мозгами – и то когда мне удается его к этому принудить.

Наш повар и дворецкий Фриц Бреннер машину водить умеет, но тщательно это скрывает, а кроме того, не имеет водительских прав.

Цветовод Теодор Хорстман, лелеющий орхидеи в оранжерее на крыше, предпочитает полезные для здоровья пешие прогулки и, несмотря на возраст, все еще пытается доказать их пользу на практике.

Таким образом, обязанность водить машину лежит на мне. Мало того что я главный помощник Вульфа в сыскной работе, стенографист, надоеда, побуждающий босса забыть про лень, и маховик, приводящий все в движение, так мне еще приходится выполнять работу шофера и мальчика на побегушках. Следовательно, новая машина, по сути, была моей.

Потому-то в знак признательности я решил разок спустить шефу колкость, когда он обозвал меня мартовским котом. Кроме того, машина обошлась нам довольно дорого, между тем как мы вот уже целую неделю сидели без дела. А сейчас в воздухе пахло заданием, а значит, и гонораром. У голубоглазой красотки явно водились деньжата. Ответь я Вульфу шпилькой на шпильку, он мог бы рассвирепеть, пойти вразнос и оскорбить заодно нашу гостью, лишив нас работы.