Жаклин Уинспир - Незавершенная месть. Среди безумия

– Что случилось, милая? Ты здорова?

Мейси покашляла.

– Слегка простыла. Ничего серьезного, просто голова побаливает и чуть-чуть тошнит. Уверена, к утру все пройдет.

– Я буду по тебе скучать!

Простое выражение отцовской нежности прозвучало как армейская команда. Фрэнки почему-то всегда кричал в трубку, как будто для того, чтобы в Лондоне его услышали, требовалось вопить во всю мочь.

– Я тоже, папа. Увидимся завтра.

Мейси подтянула кресло к газовой плите, открыла конфорки на полную мощность и немного посидела, рассчитывая, что тепло прогонит озноб. Заказав еще один телефонный звонок – на этот раз клиенту, с которым она и Билли должны были встретиться сегодня утром, – Мейси вновь опустилась в кресло. Может быть, головокружение прекратится, и она найдет в себе силы добрести до Тоттенхем-Корт-роуд, а там поймает такси.

Мейси потянулась за пальто и шляпкой. Неожиданно звонок колокольчика известил о посетителе у парадной двери. Мейси перекинула пальто через локоть, взяла шляпку и уже собиралась погасить свет, как вдруг увидела, что Билли в суете забыл забрать ящик с подарками для семьи. Она выключила газ на плите, положила портфель с документами поверх ящика и щелкнула выключателем. Уперев ящик в бок, Мейси заперла контору, осторожно спустилась по лестнице к парадной двери и открыла ее на себя.

– Решил, что вы еще не ушли, – сказал Ричард Страттон, приподняв головной убор.

Мейси повернулась к лестнице, чтобы подняться обратно.

– Уже накопились новые вопросы?

Страттон забрал у нее ящик и покачал головой:

– Гм, нет… дело не в этом, то есть… вопросы, конечно, накопились, но я здесь не поэтому. У вас был очень скверный вид. Боюсь, вы получили сотрясение мозга, а к этому не следует относиться легкомысленно. Я оставил Колдуэлла на Шарлотт-стрит и вернулся сюда. Мой водитель отвезет вас домой, только сперва заедем в больницу – пусть доктор проверит вашу голову.

Мейси кивнула:

– Кажется, инспектор, вы уже давно хотите, чтобы мою голову проверили.

Страттон придержал перед ней дверь «Инвикты».

– По крайней мере, мисс Доббс, ваше едкое чувство юмора явно не пострадало.

По дороге Мейси пристально смотрела в заднее стекло, прочесывая взглядом площадь, пока нарастающая головная боль не заставила ее повернуться и откинуться на спинку сиденья.

– Что-то забыли? – осведомился Страттон.

– Нет, нет, ничего.

Ничего… Лишь ощущение между лопатками, которое преследует ее с самого утра. Чувство, будто кто-то видел, как она протянула руку к самоубийце, как встретились их глаза, прежде чем он выдернул из гранаты чеку. Теперь Мейси казалось, что этот кто-то продолжает за ней наблюдать.

Глупец, глупец, глупец! И как я не понял, не догадался, что он на краю пропасти? Я и предположить не мог, что этот несчастный сведет счеты с жизнью. Идиот. Надо было подождать. Сколько раз я повторял, что мы должны набраться терпения, сколько раз говорил, что нужно усмирить пыл, пока кое-что не развяжет нам руки? Теперь обо всем знает лишь одно существо на свете: воробей. Невзрачная серенькая птичка, которая каждый день прилетает в надежде на несколько крошек. Воробей все знает. Он слушает меня, ждет, когда я поделюсь планами. О, это великие планы. Скоро все меня услышат. Услышат и узнают. Я назвал воробья Краучером. Маленький Краучер, звонкая, веселая птаха. Сегодня я поведаю ему о многом.

Человек закрыл дневник и отложил карандаш. Он всегда писал карандашом, утром и вечером затачивая его острым лезвием, ибо скрип тупого кончика, покачивание сломанного грифеля сводили зубы, заставляли содрогаться. Так же действовали и звуки. Они проникали под кожу, забирались внутрь тела. Стук лошадиных подков по мокрой мостовой, скрежет несмазанного колеса телеги, хруст газеты, когда мальчишка-разносчик сворачивает «Дейли скетч»… Поэтому человек всегда пользовался мягким карандашом с тонким, острым грифелем, чтобы не слышать слов, появляющихся на бумаге.

Доктор рекомендовал Мейси вернуться домой и лечь в постель. Сознавая, что с диагнозом «сотрясение мозга» неразумно отправляться в длительную поездку за рулем автомобиля, она изменила планы, решив выехать в Кент поездом сегодня же вечером, тем более что в Рождество поезда на Челстон ходить не будут. Будет сюрприз отцу, который ждет ее не раньше завтрашнего утра. Сперва, однако, Мейси вознамерилась отвезти подарки сыновьям Билли, поэтому по возвращении домой перегрузила ящик в «Эм-Джи» и осторожно двинулась через центр города в Шордич. В городе было сыро и промозгло, сумрачный свет навевал такое уныние, что пожелания счастливого Рождества казались почти неуместными.

В бедных районах голодные толпились у бесплатных столовых. Скудные пайки выдавались тем, кому праздники служили очередным напоминанием о нужде. Тем не менее кое-где в окнах золотистым пламенем горели красные свечи: обитатели трущоб бодрились как могли, отдавая дань торжеству.

Мейси остановила машину перед домом Билли и, вполне естественно, увидела в окне рождественскую елку, всю в свечках и бумажных гирляндах. Судя по силуэтам, семья собралась в гостиной, чтобы нарядить дерево. Приблизившись к двери с ящиком в руках, Мейси услышала резкий женский голос и засомневалась, стоило ли ей приезжать.

– Не трогай подарки, это для Лиззи! Я купила их специально для малышки. Не смей прикасаться к вещам сестры!

Раздался детский плач. Видимо, это маленький Бобби, решила Мейси. Она уже собралась повернуть назад, когда Билли, старший из мальчиков, воскликнул:

– Возле дома стоит машина мисс Доббс! Бобби, бежим скорее поглядеть на нее!

Прежде чем Мейси успела оставить ящик с подарками на ступеньках и вернуться в «Эм-Джи», парадная дверь распахнулась.

– Ох, мисс, напрасно вы брали на себя этакий труд, тем более что неважно себя чувствуете. – Билли вышел на крыльцо в рубашке с завернутыми рукавами, без пиджака, воротничка и галстука.

– Это нам? – Глаза юного Билли заблестели, когда он увидел подарки в красивой обертке.

– Да, дружок, тебе и твоему братишке, – улыбнулась Мейси. – Счастливого Рождества!

– Пожалуйста, мисс, зайдите в дом, выпейте с нами чашечку чая, – сказал отец семейства.

– Нет-нет, у вас и без меня много хлопот.

– Мы с Дорин и слышать ничего не хотим, вы ведь так расстарались. – Билли шагнул назад, пропуская Мейси в коридор, затем открыл дверь в гостиную. – Дорин, к нам зашла мисс Доббс!

Мейси с трудом удалось скрыть смятение, когда она увидела Дорин Бил. Жена Билли стояла возле елки и прижимала к груди потертого игрушечного барашка. Ее волосы были кое-как зачесаны назад, открывая землистое лицо. Кожа обтянула череп, под глазами резко выделялись скулы. Манжеты шерстяной кофты обтрепались, спереди на платье присохли остатки еды. Билли и Дорин трудились не покладая рук, чтобы накопить денег на переезд в Канаду и – как они надеялись – новую жизнь, и всегда были людьми достойными: Дорин особенно тщательно следила, чтобы вся одежда в семье, пусть даже старенькая, была чистой и отглаженной.