Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

– Ты плохо себя чувствуешь?

В ту же минуту он осознал, что голова его словно налита свинцом.

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Ты всю ночь ворочался. Постоянно стонал…

Встав, она подошла к Мегрэ и поцеловала его.

– Ты неважно выглядишь! Наверное, во сне видел кошмары…

Только теперь он вспомнил про тюленя; его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны – глухая тревога, с другой – желание рассмеяться. Впрочем, ему было не до смеха. Все происшедшие события выстраивались в одну цепочку.

Мадам Мегрэ, присевшая на край постели, сказала совсем негромко, словно опасаясь потревожить его:

– Мне кажется, ты должен принять решение.

– Какое именно?

– Вчера вечером я беседовала с Ледюком. Я уверена, что у него тебе будет лучше. Ты сможешь отдохнуть и окончательно поправиться.

Она не решалась посмотреть ему в глаза! Все это было ему хорошо знакомо, и он пробормотал:

– Значит, ты тоже?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты считаешь, что я ошибаюсь, не так ли? Ты уверена, что у меня ничего не выйдет, что…

Из-за внутреннего напряжения он вспотел. Влажные виски, капельки пота над верхней губой…

– Успокойся! Сейчас придет доктор, и он…

Действительно, уже настало время утреннего визита доктора. Мегрэ еще не видел Риво с момента вчерашней сцены, и мысли о новой встрече на мгновение заставили его забыть об остальных заботах.

– Я хочу, чтобы ты оставила нас одних.

– А потом мы уедем к Ледюку?

– Нет, мы никуда не поедем. А вот и машина доктора… Иди же…

Обычно доктор поднимался по лестнице едва ли не бегом, но этим утром он вошел, исполненный достоинства, кивнул мадам Мегрэ, с которой столкнулся в дверях, и положил на стол сумку, не произнеся ни слова.

Утренний визит всегда проходил по одному и тому же сценарию. Пока врач разматывал бинты, Мегрэ совал себе в рот термометр.

Сегодня обычная процедура повторялась без изменений, если не считать начавшегося разговора.

– Разумеется, – сухо сказал доктор, – я выполню до конца свои обязанности перед вами как перед раненым. Но я прошу вас иметь в виду, что с данного момента наши отношения ограничатся только этим. Кроме того, прошу запомнить, что, поскольку вы не являетесь официальным лицом, я запрещаю вам допрашивать членов моей семьи.

Было очевидно, что эти фразы он подготовил заранее. Мегрэ, сидевший с обнаженным торсом, промолчал.

Врач взял термометр и проворчал:

– Все еще тридцать восемь!

Мегрэ понимал, что это слишком высокая температура. Доктор, нахмурившись и стараясь не встречаться с ним взглядом, продолжал:

– Не вспоминая о вашем вчерашнем поведении, я скажу вам как врач, что если вы хотите выздороветь, то вам следует перебраться в более спокойное место. Конечно, вы можете истолковать мой совет иначе… Я сделал вам больно?

Произнося эти фразы, он зондировал рану, в которой были заметны очаги воспаления.

– Нет… Продолжайте…

Но Риво уже сказал все, что хотел. Осмотр закончился в полном безмолвии. Потом доктор молча уложил в сумку инструменты и вымыл руки. Перед тем как уйти, он взглянул Мегрэ прямо в глаза.

Был ли это взгляд практикующего врача? Или это был взгляд свояка Франсуазы и мужа странной мадам Риво?

Во всяком случае в этом взгляде сквозила тревога. Перед уходом он, по всей видимости, хотел что-то сказать, но предпочел промолчать. Затем комиссар услышал, как он что-то негромко сказал мадам Мегрэ, ожидавшей на площадке.

Хуже всего было то, что теперь комиссар вспомнил все подробности своего сна, который, вне всяких сомнений, был предупреждением. И кое-что другое тоже следовало считать предостережением. Сейчас доктор не сказал ничего особенного, но процедура оказалась гораздо более болезненной, чем накануне, и это было плохим признаком. Точно так же, как державшаяся высокая температура!

Он взял со столика трубку и тут же раздраженно бросил ее назад.

Вошедшая в номер жена тяжело вздохнула.

– Что он сказал тебе?

– Он не хочет ничего говорить! Это я пыталась расспросить его. Я поняла, что он советует тебе полностью оставить все дела и отдыхать.

– А что сейчас с официальным расследованием?

Отчаявшись переубедить его, мадам Мегрэ присела на край постели. Судя по ее виду, можно было не сомневаться, что она не одобряет поведение мужа и не разделяет его увлечения этим делом.

– А вскрытие?

– Они определили время смерти с точностью до нескольких часов. Он погиб вскоре после того, как ранил тебя.

– Револьвер, из которого он был убит, так и не нашли?

– Не нашли! Так как этого человека никто не опознал, фотография тела была помещена этим утром в местной прессе. Она попала даже в некоторые парижские газеты.

– Покажи…

Мегрэ взял газету, чувствуя некоторое волнение. Всматриваясь в фотографию, он подумал, что был, по сути, единственным человеком, который видел преступника живым.

Конечно, он не разглядел его лица. Но они провели вместе целую ночь. Он вспомнил тревожный сон – если это был сон! – соседа по купе. Его вздохи, внезапные звуки, похожие на сдерживаемое рыдание…

Потом две ноги, свисавшие с верхней полки, лакированные туфли, шерстяные носки ручной вязки…

Фотография была жуткой, как все фотографии трупов, которым стараются придать схожесть с живым человеком, чтобы облегчить опознание.

Невыразительное лицо. Стеклянные глаза. И щеки, заросшие седой бородкой, что отнюдь не удивило Мегрэ.

Ведь он подумал об этом еще тогда, находясь в одном купе с этим человеком! Почему он представлял его себе не иначе как с бородкой?

Теперь он мог видеть эту бородку, вернее, щетину длиной сантиметра в три, покрывавшую лицо его бывшего попутчика.

– По правде говоря, ведь это дело тебя не касается!

Жена снова атаковала его, хотя и в весьма мягкой форме, словно извиняясь. Она была очень огорчена состоянием здоровья мужа. И смотрела на него так, как смотрят на тяжело больного.

– Вчера вечером я слышала разговоры местных жителей в ресторане гостиницы. Они все против тебя. Ты можешь расспрашивать их сколько угодно, но никто не скажет тебе того, что знает. В такой обстановке…

– Возьми, пожалуйста, ручку и бумагу.

Он продиктовал телеграмму старому товарищу, когда-то работавшему в криминальной полиции Алжира:

«Прошу срочно сообщить в Бержерак сведения, относящиеся к пребыванию в алжирском госпитале доктора Риво пять лет назад. Благодарю от всего сердца. Мегрэ».

Выражение лица мадам Мегрэ было весьма красноречивым. Она написала то, что он продиктовал, но не верила в успех его расследования. Она не верила.

Он чувствовал ее настроение. И это злило его. Он мог принять недоверие со стороны постороннего человека. Но скептицизм жены был непереносим! Поэтому он язвительно сказал ей: