Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)

– Садитесь. Сигарету?

Чаще всего посетитель еще не успевает сказать, где он работает, к какому сословию принадлежит, а мы уже все знаем.

– Это очень деликатное дело, сугубо личное.

Банковский кассир или страховой агент, человек, привыкший к спокойной и размеренной жизни.

– Ваша дочь?

Речь идет или о сыне, или о дочери, или о жене. И мы заранее можем рассказать слово в слово ту историю, которую он намерен изложить. Нет, его сын не украл деньги из кассы хозяев. Его жена не сбежала с молодым любовником.

Это дочь, прекрасно воспитанная девушка, о которой нельзя сказать ничего плохого. Она не ходила по гостям, жила в отчем доме и помогала матери вести домашнее хозяйство.

Ее подруги столь же серьезны, как и она сама. Она почти никогда не выходила одна на улицу. И вдруг она исчезла, прихватив часть своих вещей.

И что я мог на это ответить? Что каждый месяц в Париже исчезает почти шестьсот человек, что разыскать удается лишь две трети?

– Ваша дочь очень красива?

Он принес несколько фотографий, убежденный, что они помогут поискам. Если она действительно красива – тем хуже, шансы на то, что беглянку найдут, резко сокращаются. Если же она не слишком хороша собой, то, скорее всего, девушка вернется сама через несколько дней или недель.

– Положитесь на нас. Мы примем необходимые меры.

– Когда?

– Сейчас же.

Он будет звонить нам каждый день, по два раза на дню, а нам нечего будет ему ответить, потому что у нас просто нет времени, чтобы заниматься пропавшей девицей.

Почти всегда после короткого расследования мы узнаем, что имелся некий молодой человек, живущий по соседству, или ученик бакалейщика, или брат одной из подруг, и он тоже исчез в тот же день, что и она.

Не можем же мы прочесать весь Париж и всю Францию в поисках сбежавшей девушки! Поэтому уже на следующей неделе ее фотография попадает в коллекцию размноженных снимков, которые рассылаются в комиссариаты, различные полицейские и пограничные службы.

Одиннадцать часов вечера. Телефонный звонок из центра Дежурного полицейского поста, расположенного напротив, в здании муниципальной полиции – туда поступают все телефонные вызовы, и каждый из них записывается на специальном табло, занимающем почти всю поверхность стены.

Из полицейского участка Пон-де-Фландр поступило сообщение, что в баре на улице Криме произошло преступление.

Нам необходимо пересечь весь город. Это сегодня в распоряжении криминальной полиции имеется несколько автомобилей, но в прежние времена нам приходилось нанимать фиакр, позже такси, и мы не были уверены, что затраты на транспорт будут возмещены.

Бар, расположенный на углу улицы, еще открыт, витрина разбита; неподалеку от заведения жмутся малочисленные зеваки: в этом квартале люди предпочитают не попадаться на глаза полиции.

Полицейские в форме уже здесь, как и «скорая помощь»; иногда на место преступления прибывает квартальный комиссар или его заместитель.

На полу, среди древесных опилок и плевков, лежит скорчившийся человек, рука зажимает рану на груди, из которой течет струйка крови, уже образовавшая порядочную лужу.

– Мертв!

Рядом с телом тут же, на полу, валяется чемоданчик, который убитый держал в руке в момент падения. Чемоданчик открылся, из него выпали порнографические открытки.

Встревоженный владелец бара маячит неподалеку, стараясь произвести наилучшее впечатление.

– Все было спокойно, как обычно. У нас приличное заведение.

– Вы его раньше видели?

– Никогда.

Это следовало предвидеть. Даже если хозяин знал погибшего так же хорошо, как родного брата, он все равно будет утверждать, что сегодня этот мужчина пришел в бар впервые.

– Что произошло?

Мертвец – невзрачный мужчина среднего возраста, или, скорее, мужчина без возраста. Его одежда стара, отличается сомнительной чистотой, воротник рубашки черен от грязи.

Бесполезно искать его семью, квартиру, в которой он жил. Этот тип – обитатель второразрядных меблированных комнат, откуда он выбирался в окрестности Тюильри или Пале-Рояль, чтобы торговать непотребными картинками.

– Было еще три или четыре посетителя…

Излишне интересоваться, где они сейчас. Они уже упорхнули и ни за что не вернутся, чтобы дать свидетельские показания.

– Вы их знаете?

– Едва-едва. Видел пару раз.

Черт возьми! Ответы известны заранее.

– Незнакомец вошел и устроился за стойкой бара, прямо напротив убитого.

На изогнутой подковой барной стойке валяются опрокинутые рюмки, в воздухе стоит запах дешевого алкоголя.

– Они не перемолвились ни словечком. Но было видно, что первый испугался. Он уже засунул руку в карман, чтобы расплатиться…

Все верно, оружия при потерпевшем не оказалось.

– Тогда другой, ничего не говоря, вытащил пушку и выстрелил три раза подряд. Он, без сомнения, продолжил бы пальбу, но револьвер заклинило. Тогда он спокойно надвинул шляпу на лоб и ушел.

Показания записаны. И нет нужды ни в каком нюхе. Круг, в котором следует искать убийцу, весьма ограничен.

Торговцев порнографическими картинками не так уж много. И у нас есть сведения почти о каждом из них. Периодически они попадают в руки полиции, отбывают незначительный срок в тюрьме и возвращаются к своему грязному промыслу.

На ботинках мертвеца – его ноги грязные, носки дырявые – стоит торговый знак Берлина.

Убитый – новичок. Должно быть, ему дали понять, что все места в этом бизнесе давно поделены. Или же он был подручным какого-то торговца, доверившего ему товар, а тот присвоил себе выручку.

Расследование займет три, от силы четыре дня, редко больше. Будут сразу же задействованы инспекторы из бригады, занимающейся меблированными комнатами, и уже к следующему вечеру мы узнаем, где проживала жертва.

Полиция нравов получит его фотографию и проведет собственное расследование.

Во второй половине того же дня в окрестностях Тюильри мы арестуем нескольких типов, которые с загадочным видом предлагают прохожим такой же сомнительный товар.

Мы будем с ними не слишком обходительны. В прежние времена с ними обошлись бы еще круче.

– Ты видел этого типа?

– Нет.

– Уверен, что никогда не встречал его?

На чердаке нашего ведомства существует крошечный, очень узкий, очень темный карцер, скорее напоминающий платяной шкаф; он помогает освежить память молодчикам подобного рода, и уже через несколько часов они барабанят в дверь.

– Мне кажется, я вспомнил…

– Фамилия?

– Я знаю только имя: Отто.

Клубок начинает медленно разматываться, но рано или поздно он размотается до конца, как ленточный червь.

– Он педик!

Отлично! Факт, что убитый был гомосексуалистом, еще более сужает круг поисков.