Сара Лотц - День четвертый

КС: Откуда мне знать, черт побери? Даже гипотетически я не допускаю, что она могла сделать это силой своего разума. Может быть, эти психи все-таки правы – может быть, мы действительно придрейфовали в Бермудский треугольник или называйте это место как хотите.

Опять же гипотетически: каковы были ее намерения?

КС: Разве это не очевидно? Мир, в который она нас привела, был мертвым. А «Бьютифул Дример» был ее Ноевым ковчегом.

( Субъект смеется )

( Допрос прерван )

Они пришли и обнаружили меня в каюте. Те люди. Солдаты. Тогда я и узнала, что миссис Дель Рей ушла. Она сказала мне, что я получу то, чего хочу, но она солгала. Она использовала меня.

По-вашему, кем или чем была Селин Дель Рей?

АТ: Я не знаю. Откуда мне знать? Она была просто старой женщиной, которая использует людей. А Трайнинг сказала, что она – сам дьявол.

Вы верите в это?

АТ: Нет. Она была слишком жестокой для дьявола.

( Субъект несколько секунд молчит )

АТ: Если она и была кем-то, то скорее уж Богом.

Слишком поздно. Она слишком затянула с этим. Если бы она приняла решение хотя бы вчера, у нее еще был бы шанс выбраться отсюда. С момента своего приезда десять дней назад она все время уговаривала себя «подождать еще денек». И дело тут не во времени суток, не в городе, не в работе или одиночестве. Это все ребенок. Этот чертов ребенок, от которого одни неприятности! Она кусает заусенец на большом пальце – по привычке, от которой, как ей казалось, избавилась много лет назад, – пока не показывается кровь, и потом опять принимается блуждать по веб-сайтам.

Форумы на Reddit и Zoop сходят с ума, а она скачет со ссылки на ссылку, надеясь, что кто-то вдруг выяснит, что самолет просто испытывал трудности, что он сел, возможно, на какой-то малоизвестный аэродром. Или даже что он потерпел аварию. Все равно было бы лучше, чем сейчас. Но ни о каких авиакатастрофах сообщений нет. Такие вещи случаются мгновенно. Вот он только что был на радаре, а в следующий миг уже пропал. Бац! Это был уже второй случай пропажи самолета в этом месяце, только на этот раз уже не с внутренних китайских авиалиний; это был аэробус, перевозивший пассажиров – в основном американцев и англичан – из Хитроу в Международный аэропорт Джона Кеннеди.

Она бегло просматривает заголовки, время от времени соскальзывая на аудиосообщения. Невозможно удержать в голове все эти теории: терроризм, эффект Бермудского треугольника, начало Вознесения, защитники окружающей среды, сбивающие самолеты в небе… У каждого, включая и ее собаку, есть своя теория; совсем как тогда, когда четыре года назад с круизного лайнера пропали все люди, – и некоторые психи до сих пор не прекратили об этом говорить. У нее был бойфренд, который полностью поверил во весь этот бред насчет выживших.

Она продолжает искать полеты на Лондон. Потом в Европу. Ничего. По данным CNN, воздушное сообщение «в обозримом будущем» приостановлено. Сможет ли она добраться домой морем? Она представляет, как прорывается в рейс на траулер – горничной. Она пробивает по Гуглу круизы из Нью-Йорка в Европу, но даже самый дешевый из них ей по деньгам не потянуть. К тому же мест на ближайший месяц нет. У нее нет денег на гостиницу или квартиру – она написала имейл родителям, но они могут предложить всего несколько сотен фунтов, а этого и близко не хватит на то, чтобы заплатить ренту или положить на депозит, пока она сможет найти другую работу.

На данный момент она в западне.

Она встает и потягивается. Скользит ногами в носках по полированному паркету. На каминной доске стоит фото Джошуа в младенческом возрасте – то самое, которое они прислали, когда она нанималась к ним на работу. Он замотан в детское одеяло, и из пеленок выглядывают его глазки. Его фотографий после двухлетнего возраста нет. Она не знает, откуда они его взяли: может, усыновили через агентство, а может, использовали суррогатную мать. Сами они не сказали, а ей спрашивать было неудобно. Дезирэ и Маркус. Ее мать называет таких фигджамы [20]. Маркус – биохимик; Дезирэ – психиатр. Они в точности такие, какими она ожидала их увидеть, насмотревшись фильмов про Нью-Йорк: квартира в городском особняке в Бруклин-Хайтс, оба подтянутые, с блестящими волосами, оба очень быстро говорят и почти не бывают дома. Она у них не первая au pair [21]. Вчера вечером она случайно услышала это. Ее предшественница, Клара из Южной Африки, продержалась аж три дня.

Звонит ее будильник. Пора, совсем скоро у него урок игры на фортепиано. Она набирает побольше воздуха и шлепает вверх по лестнице. Дезирэ и Маркус позаботились о том, чтобы день его был заполнен деятельностью: занятия для юных Эйнштейнов, плавание, французский. Дезирэ проболталась, что раньше к ним раз в неделю приходила женщина, которая учила с ним тагалог: «чтобы он не терял контакта с родной ему культурой». Почему эти уроки прекратились, она не сказала. Учительница музыки – хрупкая женщина из Восточной Европы, которую Трейси находит почти такой же пугающей, как Джошуа, – единственный человек, которого она до сих пор встречала, на кого не действует таинственная странность этого мальчика.

– Хай, Джошуа! Время заняться пианино. – Она ненавидит свой чрезмерно бодрый голос, которым разговаривает с ним. – Ты готов к уроку?

Он бросает на нее один из своих презрительных взглядов – типа «Ты что, совсем тупая?». Он уже одет, сидит на кровати и ждет ее. Она пытается определить для себя, что именно находит в нем таким отталкивающим. Не только то, что он никогда не улыбается, – это добавляет ему веса в ее глазах, как будто он постоянно осуждает ее. Соседские дети тоже относятся к нему настороженно. Она попыталась присоединиться к другим au pair и няням, небольшому местному клубу, который собирается на скамейках в парке, но они не приняли ее в свой круг. Она понимает, что нельзя относить это на свой счет. Дело не в ней, а в страхе, что их подопечные могут пересечься на игровых площадках с Джошуа. Когда бы они ни пошли в парк, это всегда заканчивается тем, что он остается играть один. Хотя по-настоящему игрой это и не назовешь – он просто наблюдает, скривив губы в язвительной ухмылке.

Она выводит Джошуа на улицу, и едва они успевают ступить на верхнюю ступеньку, как начинает моросить.

– Какая отвратительная погода! – восклицает она. Пока она надевает ему перчатки, он стоит совершенно неподвижно. – Тебе тепло, Джошуа?

– Да.

– Тогда пойдем?

– Да.

– Ладно.

Когда они доходят до тротуара, льет уже сильнее. Осень в Нью-Йорке. Небо затянуто низкими тяжелыми тучами. Она еще даже не прошла по мосту Манхэттена, небо словно дразнит ее. Ручка у мальчика маленькая – вызывающая отвращение щепка в ее ладони. Раньше, когда она ошибочно принимала его молчаливую замкнутость за застенчивость, она все время щебетала, когда они выходили из дому: «Смотри, собака!» или «Нам с тобой как-нибудь нужно сходить в музей», но теперь она этим уже не заморачивается. Пять кварталов до Фултон-стрит они проходят в молчании. Листья на асфальте под ее дешевыми ботинками кажутся скользкими и липкими.