Кэтрин Чантер - Тайна имения Велл

Подобно школьнице, получившей новую тетрадь в начале учебного года, я раскрыла мою книгу и написала посередине первой страницы: «Велл», а потом подчеркнула это слово. Сверху я поставила дату. Недели ожидания прошли за описанием этого места. Кто знает, как там, за пределами Велла? Что было потеряно за время засухи? Какие виды? Какие имена? Какие образы? И никто не узнает, как жилось здесь, если я не возьмусь за перо. Данные, полученные после бурения скважин, графики, подсчеты, взятые образцы – все это доступно работающим на правительство аналитикам, они что-то по этому поводу говорят, но мы разговариваем на разных языках.

Я работала систематически, стараясь вспомнить птиц, парящих в восходящих потоках воздуха либо державшихся поближе к воде. Сарычи и ласточки. Ястребы-перепелятники и крапивники. Поганка с хохолком, перевозящая птенцов на собственной спине через озеро. Зимородки, цапли и козодои. Затем я вспомнила названия цветов, которые растут здесь. Я засиживалась допоздна, раскрашивая рисунки акварельными красками. Уподобившись средневековому монаху, я украшала согласные завитками стеблей, а гласные – цветами. Амарант пурпурный, дицентра великолепная, лютики, первоцвет и далее по алфавиту, включая белладонну, пиретрум девичий, наперстянку, колокольчики, бархатник, пальчатокоренник и фиалку душистую. По вечерам, плотно зашторив окна, я сидела у весело горящего камина и писала о лисицах, о горностае, танцевавшем на поляне, о зайце и бабочках. А еще я писала о насекомых, особенно о пчелах, чье жужжание вечно сопровождало меня. Эти пчелы, перелетая с дерева на дерево в нашем саду, переносили пыльцу. Деревья. Много деревьев в цвету. А грибы… Я о них не забыла, описав все грибы, даже бледную поганку. Все живое на Земле имеет право на существование. Казалось, что моей работе не видно ни конца ни краю, но работала я на удивление плодотворно, а по ночам крепко спала.

Констебль пообещал мне принести книгу о диких цветах Британии. Я опасалась, что могу не знать правильных названий некоторых из цветов, которые росли в Велле. Я как раз стояла и выглядывала в окно, ожидая скорого приезда полицейского, когда заметила знакомый красный автофургон, забрызганный грязью. Как будто ничего никогда не менялось. Из фургончика выбрался почтальон. Двигатель он не выключал, а дверцу оставил приоткрытой. Бросив несколько писем в покрытый ржавчиной голубой почтовый ящик, который висел на воротах на одной петле, он дал задний ход и уехал. Должно быть, он из новичков. Я уже позабыла, когда в последний раз нам доставляли почту практически под двери. Я потеряла маленький ключик, поэтому около получаса выставляла себя на общее посмешище, стараясь с помощью гнутой проволочной вешалки выудить из ящика письма. Меня разрывало нетерпение. Первый мой улов составляло письмо от адвоката. Второе оказалось бесполезной рекламой, предлагающей беспроцентный кредит на покупку дивана. Кажется, в экономике начались положительные процессы. Третье письмо было самой крупной, призовой рыбой. Его написала Энджи. И дело даже не в том, что дочь снова извинилась за то, что когда-то меня подозревала, и не в том, что она рассказала мне, как поживает Марк, а в короткой приписке в конце страницы: «А еще…» С Энджи всегда было много этих самых «А еще…».

«Чарли и я хотели бы знать, не возражаешь ли ты против того, чтобы мы провели зиму в Велле. Мы могли бы жить в амбаре. Мы будем тебе помогать по хозяйству. Я хочу, чтобы наш ребенок родился в Велле. Это будет где-то в начале апреля».

Я не спала большую часть ночи, но все же закончила письмо к дочери. Это оказалось куда труднее, чем писать Марку. Я стояла на вершине холма на Первом поле и слушала, как в деревне звонят в церковный колокол. Далековато, но вполне достижимо. Сегодня, кажется, воскресенье. До Матинса – десять минут ходу. Я отправлюсь в путь прямо сейчас, пойду напрямик через Смитиз-холт по овечьей тропе мимо земель Тейлоров, пересеку шоссе, пройду в кованые церковные ворота, войду через тяжелую дубовую дверь и проникну в мир освещенных солнечным светом церковных скамеек, пыли и тишины. Если я поспешу, то не опоздаю. Оттуда я пойду между тисами и могильными камнями к самой маленькой из могил с лежащей на ней свистулькой и помолюсь. Или я могу пасть на колени прямо здесь, на холме, который Хью как-то назвал самым красивым алтарем по эту сторону от чистилища. Я не буду придумывать молитвы. Я вспомню те строки из Библии, которые он выбрал, стоя под дождем рядом со мной и сжимая в руках пшеничные зерна. «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…»

«Начало, новое начало», – сказала я самой себе.

Вернувшись в дом, я засунула письмо к Марку за обложку моей разукрашенной в пух и прах рукописи. Я отправлю ее бандеролью по почте завтра. Это станет моим первым серьезным поступком в новом мире.

Дорогой Марк!

Я собираюсь поручить адвокату передать тебе права на мою часть Велла. В восприятии всего мира эта земля прочно ассоциируется со мной, и никто не знает, что именно ты разбирался в ней и знал, как здесь все растет. Не буду отрицать, что в спальнях, в амбаре, в Веллспринге таятся ужасные воспоминания, похороненные в земле и омытые водой, но у тебя есть дар собрать здесь другой урожай.

Мы никогда не смогли бы воссоздать нашу мечту. В определенном смысле это наша первая ошибка. Вещи нельзя повторить, их можно только сделать по-другому. Но мы долгое время любили друг друга, и это кое-чего да стоит. Ты был слишком прямолинейным, а я – неуравновешенной. Извини за все те разы, когда ты пытался наладить наши отношения, а я поворачивалась к тебе спиной. Извини меня.

Я буду рада увидеться с тобой, если ты меня пригласишь.

Энджи и Чарли приезжают сюда. Зиму они проведут в амбаре. Возможно, он станет домом для них и ребенка, когда он родится. Кому-то надо остаться здесь и принести весной лютики на могилу Люсьена.

Приговор о моем домашнем аресте отменили еще на прошлой неделе. Самое смешное, что столь долгожданное событие прошло для меня почти незамеченным. Октябрь – подходящий месяц, чтобы отсюда уехать. Леса – золотые, а поля готовы к тому, чтобы их кто-то вспахал. Я не знаю, где буду жить, но я уже знаю, как я собираюсь жить.

Время подобрано правильно. Вместе с письмом я посылаю тебе мою книгу. В ней написано о всех тех чудесах, которые происходили здесь даже в то время, когда мы повернулись друг к другу спинами. Вместе с книгой я возвращаю тебе Велл.

За долгие годы многие люди вольно или невольно помогали мне в моей работе. Здесь я смогу упомянуть лишь некоторых из них.

В самом начале были мои родители, которые любили меня, читали мне и моему замечательному брату Кристоферу, настоящему человеку эпохи Возрождения.