Кэтрин Чантер - Тайна имения Велл

На четвертый день мы создали страницу, посвященную рождественской Розе. Мы повторяли за Евой слова средневековых гимнов во славу Девы Марии. Мы пели до тех пор, пока не спустилась непроглядная тьма. Горящие факелы-свечи, символизирующие наш священный цветок, освещали наши сложенные в молитвенном жесте руки и белые одежды. Мы видели, насколько же все это чудесно. Когда я вернулась той ночью домой, то заклеймила сама себя Розой. Как это случилось, сама не помню.

Знали бы дни, куда заведет их этот безжалостный марафон. На пятый день, изнуренные психически, измученные физически, мы воздали должное образу Девы Марии Гваделупской и без сил попадали на стулья в нашем «центре», наблюдая за трансляцией в Мексику и молитвами на испанском языке, которые появлялись на сайте.

География не является преградой для веры и истинно верующих.

Bendigamos a la rosa [36] – oliva@nuevavida.

А потом наступил шестой день. Тринадцатое декабря. Меня разбудил Люсьен. Никогда не наступит седьмой день, день отдыха, вернее, наступит, но слишком поздно. Я всю ночь не сомкнула глаз, молилась, потом писала и лишь под утро задремала, и вот снова на молитву. Похолодало. Ветер переменился на северный. Голубизна небес поблекла, превратившись в стальную серость. Под ногами хрустела ледяная корка на лужах. Думаю, холод не в меньшей мере, чем усталость, повалил меня после возвращения на кровать, и я крепко заснула впервые за последние дни. Легкое подергивание руки напомнило о существовании физического мира, о котором я позабыла. Перевернувшись набок, я увидела Люсьена. Внук забрался ко мне на кровать и крепко обнял.

– Какие у тебя холодные руки, – рассмеялась я.

Люсьен широко улыбнулся.

– Какие у тебя большие зубы, бабушка, – сказал он, а затем добавил: – Я по тебе соскучился.

Я обняла его еще крепче. Шерстяной свитер щекотал мне нос. Оголившийся животик внука грел мое тело.

– Извини, Люсьен. Тебе было одиноко?

– Мама давно не звонила, – сказал он, – но мне не одиноко… не совсем. Не волнуйся.

Натянув на себя теплую флисовую толстовку, я отвела Люсьена вниз, поджарила гренки, намазала их медом и заварила две большие кружки горячего сладкого чая. Я сказала внуку, что настанет день и мы снова будем пить горячее какао с настоящим молоком. Люсьен ответил, что не помнит вкуса какао с молоком. Потом я сказала внуку, что осталось еще два дня. Неделя богослужения закончится, и я снова буду заниматься только им.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– А когда вернется мама? – спросил Люсьен.

– Уверена, она скоро обязательно позвонит, – сказала я. – И мы решим, когда она сможет приехать на Рождество.

– А когда вернется Марк?

Наше богослужение в тот вечер должно было состояться у Веллспринга. Процессия из лагеря тронулась в путь ровно в четыре часа пополудни. Мы шли хорошо знакомой нам тропинкой паломничества, распевая гимны, неся с собой обычные свечи и факелы-свечи, которые собирались расставить горящими вокруг воды. Дни стояли серые, словно сталь. Неподвижная цапля наблюдала за нами с противоположного берега. Зимующие лысухи прятались среди высокого сухого камыша. Я нагнулась и прикоснулась к ледяной воде, подумав, что погружения на этот раз не будет.

Внезапно голос сестры Дороти прервал наши неспешные приготовления:

– Кто это? Там кто-то есть!

Мы напряглись, пытаясь понять, что же означает приближающийся к нам топот ног человека, продирающегося через сушняк и кусты ежевики.

Джеки, трясясь всем телом, вцепилась в меня. У нее снова начинался припадок. Такое с Джеки случалось, когда ее огорчало что-то тревожное либо из-за людей, которых она не могла увидеть или услышать.

– Там зло, – прошептала она. – Не бросайте меня.

– Выходи! Именем Розы! Выходи! – приказала сестра Амалия.

Люсьен, на голове – шапка, в руках зажата палка, с помощью которой он пробивался сквозь заросли ежевичных кустов. Спотыкаясь, он вышел на поляну.

– Сюрприз! – крикнул он. – Марк вернулся, бабушка Р. Это мы!

Марк. Позади ребенка Марк с треском продирался сквозь тьму леса, нарушая торжественность тишины. Обут он был в грубые тяжелый ботинки и куртку военного образца. Он растоптал тонкий лед моего спокойствия.

– Мы пришли взглянуть на волшебство! – крикнул Люсьен. – Сестра Амалия! Теперь можно увидеть волшебство?

Я переводила взгляд с Амалии на Марка и обратно.

– Марк! Зачем ты вернулся? Что ты здесь делаешь?

Мне на помощь пришла Дороти. Она взяла Люсьена за руку и повела вокруг Веллспринга, на противоположный берег озерца. Дороти разрешила мальчику зажечь свечу, показала ему на длинноклювого бекаса, выбежавшего из зарослей заиндевевшей травы. Я отвела Марка подальше от озерца, в лес. Мы встали среди высоких дубов и зашипели друг на друга.

– Сказать тебе, почему я вернулся?

– Ну, изволь.

– Меня попросил Люсьен.

– Ты врешь. Как он мог?

– Я позвонил на твой мобильник, Рут. Сглупил. Просто хотелось с тобой поговорить. Догадаешься, о чем? Люсьен сказал, что тебя нет дома и ты допоздна не вернешься.

– С ним все в порядке.

– Он плакал.

Я глянула на внука сквозь переплетение ветвей. Дороти сидела на корточках, обняв Люсьена. Его головка покоилась на ее плече. Ева успокаивала Джеки, шепча ей что-то на ухо. Амалия смотрела на меня.

– Очень плохо, – сказал Марк, а затем, подойдя еще ближе, заговорил мне на ухо: – Я не могу сообщить Энджи, но, если она позвонит, Рут, пусть приезжает, пока не стало слишком поздно.

– Не угрожай мне.

– Я не угрожаю.

Отвернувшись, Марк ударил ствол ближайшего дерева, но потом, сгорбившись, осел на палую листву и ломкие веточки. Он обхватил голову руками.

– Выслушай, что я тебе сейчас скажу. Я очень хотел вернуться, но остаться не смогу. Я не справлюсь с Люсьеном. От меня этого ожидать не следует, но я не могу оставить его в таком состоянии. Кто-то должен уступить. Я должен уехать. Он тоже.

Сестра Амалия, неслышно подошедшая к нам, встала на его сторону. Вот только мотивация у нее была явно иной.

– Он прав. Мальчика надо отсюда увезти. Это было последней каплей, – сказала она, а затем обратилась непосредственно к Марку: – Вам обоим надо отсюда уехать. Уходите прочь от Веллспринга и увезите мальчика из Велла. Вам здесь не место. Вы ходячее богохульство.

– Не сейчас… – начала я.

Но нас прервал крик Люсьена:

– Ты обещала! – Рыдая, мальчик вырвался из объятий Дороти. – Ты, и ты, и ты, и ты! Вы все говорили , что приведете меня сюда и я увижу волшебство! Вы мне врали!

Кто-то из собравшихся у озера позже сдержал обещание и привел Люсьена сюда, но только воде известно, кто это был.

– Подойди ко мне, Люсьен, – сказала Джеки.