Ванесса Рубио-Барро - Смерть в поварском колпаке

– В той истории жертва получила двенадцать ударов ножом, по одному на заговорщика, – напомнил комиссар Тран. – Вильде – всего один. Вы думаете, что несколько человек объединили свои усилия ради одного удара?

– Вы правы, конечно. Только многие сотрудники, оказывается, его не выносили, хотя продолжали работать с ним и не уходили.

– Под словом «многие» кого конкретно вы имеете в виду?

– Всех: от ресторанной бригады до бухгалтера и поставщиков, среди них есть даже телепродюсер.

Лора сделала глоток кофе, чтобы лучше сосредоточиться.

– Я открыла для себя совершенно другое лицо Жюльена, обнаружились грани, о которых я даже не подозревала. Любопытно, что с каждым новым свидетельством его образ все больше раскрывался в ином свете, словно это были дополнительные удары ножа. Простите, то, что я говорю, – полный идиотизм!

– Отнюдь. Я вас отлично понимаю. Вы нашли верное слово – «образ». Именно образ Вильдье пострадал от действий убийцы.

Лора поставила чашку на стол, от кофе она почувствовала дискомфорт в желудке.

– Сейчас я готовлю о нем статью, что-то вроде некролога, и, представьте, не знаю, о чем писать. Бесспорно, он был значительной величиной в мире высокой кухни. Не просто талантливым, а наделенным даром. Но вот как человек… Похоже, он разыгрывал сразу столько сомнительных партий! Я считала его цельной натурой, а мне говорят снова и снова, что ему нельзя было доверять. Даже его жена дала понять, что я очень ошибалась насчет нашей долгой дружбы. Теперь мне кажется, что одновременно существовало сразу несколько разных Вильдье.

Взглянув на Трана, она поразилась его полной невозмутимости.

– Странно, что вас совсем не удивляет то, что я вам рассказываю.

– Так не вы одна расследуете смерть Вильдье!

Журналистка покраснела от смущения.

– Не принимайте близко к сердцу мою критику, – подбодрил ее комиссар. – Единственное, чего я не одобряю, так это погоню в Рюнжи: глупо и очень опасно. Никогда не повторяйте подобное.

Жан-Марк Тран правильно оценивал Лору. Да, сейчас она была еще в шоке, ослаблена, но очень скоро боевой дух ней проснется. По его убеждению, журналистская братия была неисправима, ей всегда требовалась кость, чтобы погрызть.

– Хочу кое-что вам предложить, – объявил он, сложив руки в знак примирения. – Прежде чем вы мне объясните то, что вам удалось выведать в ходе вашего расследования, надеюсь воспользоваться вашими познаниями в кулинарии.

Комиссар взял лист бумаги, написал несколько слов и протянул его Лоре.

Вот три блюда, которые жертва готовила утром в день преступления: один севиш из морского гребешка и авокадо; второй – из карася со спаржей и еще что-то вроде лосося под грейпфрутовым маринадом. Не видите ли вы чего-нибудь необычного в выборе этих закусок, исходя из того, что вам известно о Вильдье, его концепте бистро, рынке и тому подобном?

Подбородок Лоры задрожал. Перед глазами всплыл образ ее друга, творившего на кухне за несколько минут до того, как умереть…

– Ничего необычного. Нормальная подготовка к открытию. Все в строгом соотвествии с консептом, вернее тенденцией: еда должна быть здоровой и низкокалорийной. Прекрасная задумка, и я уверена, что все получилось бы великолепно… – последние слова Лоры утонули в рыданиях.

Тран подал ей бумажный носовой платок и вызвал такси, чтобы она смогла поскорее вернуться домой.

Приехав в Монтрёй [54], неподалеку от станции метро «Круа-де-Шаво» Пако припарковался напротив входа в его фотостудию, которая частенько служила ему пристанищем. Бросив одежду в корзину, он принял душ, побрился, вытащил застрявший в щеке крохотный кусочек занозы, продезинфицировал ранку и налепил пластырь под левый глаз, после чего сварил крепкий кофе, доел остатки лотарингского пирога, пролежавшего несколько дней в холодильнике, и сгрыз целый пакет сухого печенья. Осушив четыре чашки переслащенной робусты [55], он наконец покинул свою берлогу и направился к станции метро: линия девять, пересадка на «Насьон», затем экспрессом «А» до станции «Шарль де Голль – Этуаль».

Пако спустился по авеню Ваграм, оставив справа площадь Терн, и вышел на улицу Понселе, где размещался один из самых оживленных рынков Парижа. Приказ Дафне был краток: «Снимай все, что движется!», и он снимал все без исключения: прилавки, лотки, витрины, лица торговцев. Начал он с гастрономического магазина «Дивей», где торговали лучшими в Париже фуа-гра, гусиным паштетом, копчеными окороками и такими кровяными колбасками с жареным луком, что просто с ума сойти. Потом Пако отправился в рыбные ряды Дагерр, чье невиданное изобилие привело в неописуемый восторг японских туристов и где ему пришлось изрядно поработать локтями, чтобы поснимать; затем с удовольствием пообщался с одним из торговцев по имени Карим, который долго втолковывал ему с неподдельной страстью, как лучше готовить лангустинов. Кроме того, он обошел никак не меньше шести овощных лавок и три мясные, из которых одна торговала кониной, еще две сырные, в том числе и великолепнейшую дома «Аллеос», чьи сыры, вызревавшие в погребах, отличались изумительным вкусом. Успел он также побеседовать с цветочником, обжарщиком кофе и пятью кавистами, заглянуть в бакалейную лавку, зайти в пару кондитерских, из которых одна специализировалась на восточноевропейских сладостях, а под занавес навестил нескольких кулинаров, посетил пекарню-кондитерскую и два мини-маркета. Вся улица Понселе и часть улицы Байен с утра до вечера семь дней в неделю не покладая рук трудились во благо желудков! Там орали во всю глотку, зазывая покупателей, напевали, когда мимо проходила хорошенькая девушка, и с такой циничной ловкостью превозносили скидки на новые товары, что это и правда заставляло многих забыть об их заоблачных ценах.

Свернув к улице Соссье-Леруа, чтобы попасть в магазин биопродуктов «Эписери верт», Пако столкнулся нос к носу с Ангерраном Мариньи, сидевшим на террасе кафе «Понс».

– Добрый день! Как вы здесь оказались?

– Я живу в этом квартале, – ответил критик, проведя пятерней по серебристой шевелюре, – на улице Теодор-де-Банвиль. А вы?

– Сами видите, – сказал Альварес, ткнув пальцем в болтавшийся на груди фотоаппарат и показывая на рюкзак, из которого торчал штатив.

– Пашете? Не слишком ли загружает вас наша прелестная Лора Гренадье?

– Мы сейчас в запарке, а так – когда больше работы, когда меньше.

– Не пострадаете от двух минут, если мы выпьем кофе?

Пако опустил свой скарб на коричневый стул и уселся рядом с Ангерраном. Они сделали заказ: два легких эспрессо с ореховым ароматом.

– Если уж говорить начистоту, молодой человек, я высоко оцениваю то, что вы делаете. У вас есть чувство цвета и композиции, ваши снимки играют не последнюю роль в успехе журнала.