Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

Мне необходимо было срочно предупредить Ви. Пока они не добрались до нее, как добрались до меня. Ведь если ее задержат, она разболтает все, особенно, если будет считать, что это как-то ей поможет.

Дома у тети Элис я сразу же поднялся в свою комнату и первым делом позвонил в «Сомерсет». Трубку там сняли после первого же гудка.

– Отель «Сомерсет». Чем могу вам помочь?

– Я бы хотел связаться с номером люкс 12-2, – сказал я, понимая, что не должен называть Ви по имени.

– Одну минуту, сэр.

В трубке раздался щелчок, потом гудок.

– Алло?

Голос был мужской, но мне трудно было сказать чей – Брауни или чей-то еще. У меня язык сразу словно одеревенел. Если это был Брауни, то ради безопасности Ви ему лучше было не знать, что это звоню я, поэтому мне пришлось, так и не произнеся ни слова, повесить трубку.

Я лежал на кровати и пытался размышлять над этим, но мои мысли ходили по одному и тому же замкнутому кругу. Ви надо было срочно уезжать из Калверта, и как можно дальше, потому что после того случая из ее биографии, когда она совершила поджог, чтобы замаскировать убийство, у нее не оставалось шансов, что на нее не повесят теперь смерть Джо. Как она могла быть такой глупой, чтобы действовать по одной и той же схеме? Нет, ей срочно нужно было убираться из Калверта! Мне необходимо было срочно добраться до нее и предупредить, чтобы поскорее уезжала. Нет, ну как вообще можно было быть такой дурой?!

Когда замкнутый круг моих мыслей стал совсем невыносим, я опять набрал номер отеля. Дважды. И оба раза меня соединяли с люксом Брауни, и там снова отвечал мужской голос, и я снова бросал трубку, и моя тревога все больше и больше росла. После третьего такого звонка я понял, что это мое бросание трубки точно так же навредит Ви, как если бы я признался, что звоню я, поэтому отказался от новых попыток и решил дождаться нашего с ней назначенного на завтра рандеву. Но тревожные мысли после этого не покинули меня и так и продолжали ходить по замкнутому кругу всю ночь.

Следующий день выдался пасмурным. Густые пепельные облака заволокли солнце, при этом никак не повлияв на жару. Наоборот, из-за них повысилась влажность, создававшая невыносимую духоту. Пока я пешком добрался от дома тети Элис до отеля, я весь покрылся испариной, и рубашка на спине липла к телу. Я платком вытер пот со лба и шеи. Нервы у меня после бессонной ночи были напряжены до предела, и от желания заглянуть в бар и опрокинуть там стаканчик меня удерживала только жуткая изжога.

Придя на свидание гораздо раньше условленного времени, я решил для начала справиться у дежурного портье, нет ли для меня какой почты. Вообще-то я просил их направлять все полученные на мое имя сообщения на адрес тети Элис – собственно говоря, полицейские потому и разыскали меня на прошлой неделе, – но мне казался странным тот факт, что за все это время я так и не получил ни одного послания ни от кого вообще. На этот раз за дежурной стойкой был какой-то новый, совершенно незнакомый мне портье. То есть работников, как я понял, у них хватало.

Сообщив ему, что выписался отсюда приблизительно неделю назад, я поинтересовался, нет ли на мое имя каких-нибудь посланий, и прибавил:

– Мое имя – Шем Розенкранц. Я жил в 514-м номере.

– Одну минуту, сэр, – сказал портье и скрылся за дверью позади стойки.

Я нервно огляделся на предмет возможного скрытого наблюдения в вестибюле. Или мы не заслуживали такого уж пристального внимания к себе? Может быть, у полиции имелись еще более важные дела, нежели попытка подкараулить в отеле какую-то женщину, которая могла быть замешана в давнем и не вполне доказанном убийстве? Может быть, во мне просто говорило мое виноватое сознание? Но, как бы там ни было, а я чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение и очень боялся неосознанно допустить какую-нибудь ошибку или промах. Но наведение мною справок насчет возможной почты, по крайней мере, делало мое присутствие в отеле закономерным.

Вернувшийся портье ответил кратко:

– Никаких сообщений для вас, сэр.

– И даже телеграмм?

– Нет, сэр, извините.

Ни звонков тебе, ни телеграмм… Получив наследство, я теперь уже и не нуждался в этих деньгах, но мне было ужасно обидно, что мои нью-йоркские знакомые совсем забыли меня… Ведь нас соединяло столько лет совместной работы, столько опубликованных вместе книг – ведь я тогда принес их бизнесу немало денег, – и теперь ни одного ответа на полную отчаяния телеграмму с просьбой о финансовой помощи. Я даже готов был получить отказ, но только не глухое молчание в ответ.

Изобразив на лице натужную улыбку, я поблагодарил его и попрощался.

Отвернувшись от стойки, я увидел Брауни. В сопровождении двух амбалов в костюмах он направлялся к выходу. Они не заметили меня, но у меня сразу сердце бешено заколотилось и закружилась голова. Этого Брауни я боялся до смерти. Я даже напомнил себе, что и сам теперь являюсь убийцей, несмотря на то, что это был всего лишь несчастный случай (после проявленного полицией интереса и наличия «мотива» это стало уже не важно). Но даже тогда я все-таки не мог ощущать себя настоящим убийцей и ровней этому гангстеру, шагавшему сейчас в сопровождении телохранителей по вестибюлю отеля.

Сглотнув ком в горле, я заставил себя сдвинуться с места. Я не хотел долго мозолить глаза этому портье, чтобы он потом, при случае, меня легко вспомнил. Направившись в кафе отеля, я не сделал и двух шагов, как меня вдруг осенило, что, если Брауни ушел, то Ви должна сейчас находиться одна в номере, и что нам тогда лучше встретиться там, а не внизу в кафе, где нас могут увидеть вместе и запомнить. Поэтому я поспешил к лифтам, надеясь, что мы с ней не разминемся, катаясь в разных кабинах – она вниз, а я вверх. Я нажал кнопку вызова и стал ждать, следя за быстро меняющимися цифрами на табло, пока наконец после звоночка двери лифта не открылись.

Из лифта вышла стройная молодая мамочка с двумя детишками – мальчиком со значком военно-воздушных сил на рубашке и девочкой в платьице с красивым бантом. У меня сразу мелькнул вопрос – а почему у нас с Клотильдой так и не родились дети? Ведь она была бы такой замечательной матерью. А мой вот сын сейчас…

Я зашел в лифт и, пока ехал, постарался снова собраться с мыслями и подготовиться к разговору с Ви. Я уже сгорал от нетерпения, так что, когда двери лифта раскрылись, я практически побежал к люксу 12-2 и постучал в дверь, озираясь по сторонам в надежде, что успею оказаться внутри никем не замеченный. На мой стук не последовало никакого ответа, я заколотил в дверь уже сильнее и на этот раз кулаком, при этом сам болезненно реагируя на создаваемый мною шум.

Дверь наконец резко распахнулась, и Ви, одетая в слишком скромное для нее платье, и с синяком на лице, уже порядком побледневшим и переливавшимся оттенками зелени, желтизны, пурпура и синевы, сказала: