Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

– Подожди, так мне предлагается обеспечивать ее охрану или только душевное спокойствие? Напомни, я что-то запутался.

– Ой, да ладно тебе. Деньги же получишь, радоваться надо.

– Нет, хорошо, если ты прав, и Роуз просто напугалась безо всякой причины. А вдруг ее правда преследуют и с ней что-то случится во время моей вахты?

Нокс только отмахнулся, давая понять, что ничего случиться не может.

Я сам не мог понять, почему так упираюсь, почему начал наседать на него с этими вопросами. Ведь нанимает не кто-нибудь, а киностудия. И другие клиенты мне тоже частенько врали и далеко не все выкладывали начистоту. Наверное, больше всего раздражало то, что меня пытается обманывать мой старый друг.

Мы ехали по территории киностудии, и шум сновавшего здесь всевозможного транспорта сливался с шумом бульвара за оградой.

Какое-то время мы молчали, потом Нокс, не отрывая глаз от дороги, сказал:

– Просто приди сегодня вечером домой к Розенкранцам. Я покажу тебе на карте, где это находится. Она будет ждать тебя.

Я молча кивнул.

Через некоторое время Нокс сам продолжил разговор.

– А эта Мэнди вроде злая была, да? – сказал он, пытливо глянув на меня и усмехнувшись. Он спешил дать мне понять, что мы снова друзья и что он не имел в виду «ничего личного». – Ругалась там с Розенкранцем прямо при его жене?

– Ну ты же знаешь, какие они, эти творческие люди. Они творческие во всем.

– А Стёрджен тоже дал волю своим шаловливым ручонкам, когда сажал Роуз на лошадь.

Мы подрулили к зданию офиса службы безопасности, и я сказал, вылезая из гольф-карта:

– Да ладно тебе, хватит сплетничать.

Гольф-карт слегка подпрыгнул, освободившись от тяжести, когда Нокс тоже выпрыгнул на асфальт. Он полез в карман и протянул мне пять двадцатидолларовых купюр – мою зарплату.

Я взял деньги, потом спросил:

– А кто у них там в главной мужской роли? Я что-то никого из актеров-мужчин не видел на съемочной площадке.

– Джон Старк. Он сегодня не участвует в сценах. Наверное, на яхте своей торчит. А почему ты спрашиваешь?

– Ну так, на всякий случай. Подумал, что и его не стоит упускать из поля зрения в связи с происходящим.

Складки на лбу Нокса снова угрожающе сдвинулись.

– Значит, так: никаких вопросов не задавать! Понял? Запомни: это не расследование, а спектакль. Просто старайся выглядеть мило перед камерой.

– Хорошо, – поспешил успокоить его я.

Но мои слова, кажется, не развеяли его тревог.

– Я ведь могу на тебя положиться, да, Фостер?

Я кивнул, улыбнулся и тоже соврал:

– Да. Конечно можешь.

В моем распоряжении было несколько свободных часов, поэтому я вернулся в свою машину и поехал на запад, в сторону Соммерсет. Я опустил стекла, и в лицо сразу ударил ветер, от которого рубашка на мне стала хлопать, а галстук приплясывать. Когда дома поредели и между ними потянулись поля, я свернул к югу, на Монтгомери, откуда начинался спуск в район Сан-Анджелинос, именуемый в просторечии Сосо, а у риелторов получивший название «Безнадега». Несмотря на противоречивость названия, это была вполне симпатичная местность с добротными большими домами в викторианском стиле, где любило селиться в начале своей карьеры предыдущее поколение голливудских кинозвезд. Удивляло только, что Хлоя Роуз со своим мужем-писателем так и не переехала никуда отсюда за все те годы уже после того, как шампанское перестало считаться у нее лучшим французским импортным товаром в Америке.

Я свернул на Хайлон-Драйв. Розенкранцы жили на углу Монтгомери и Хайлон в домике средней величины. Со стороны Монтгомери владение было огорожено живой изгородью высотою в два этажа, что создавало ощущение уединенности, хотя открытая лужайка перед домом просто выходила на улицу. Проехав мимо до конца квартала, я развернулся, проехал немного назад, припарковался в трех домах от Розенкранцев и, сунув руки в карманы, направился к их дому пешком.

Их построенный в викторианском стиле домик пурпурного цвета с обилием контрастно-белых витиеватых завитушек выглядел совсем не в духе Западного побережья. Широченные белые колонны главного входа выглядели внушительно и вполне могли бросить вызов самому Самсону. На открытой веранде – плетеная мебель с промокшими от дождя подушками, которой явно давно никто не пользовался. По-видимому, обитатели дома, если и принимали солнечные ванны, то на заднем крыльце, подальше от постороннего глаза.

Клумбы были такими же безвкусными, как и сам дом, хотя садовник, разбивший их, возможно, так не считал. Крокусы, лилии, нарциссы и еще какие-то цветы, чьих названий я не знал, росли на закругленных в форме почек клумбах по обе стороны дорожки. Стоявший в сторонке гараж был, судя по всему, более поздней пристройкой. Выкрашен он был также в пурпурный и белый цвета, но больше смахивал на сарай. Сквозь открытую дверь виднелась темно-бордовая «ла саль» и свободное место для второй машины.

С заднего двора дом выглядел почти так же, как с фасада, только клумбы здесь были выложены в форме крыльев бабочки. На лужайке работал вращающийся разбрызгиватель. Дождевика у меня с собой не было, поэтому я решил пока не соваться на задний двор, а осмотреть сначала гараж. Он был установлен на залитой цементом площадке, выглядевшей безукоризненно чистой – на пустовавшем месте для второй машины я не заметил ни одного масляного пятнышка. На стенных крючках висели всевозможные инструменты. На верстаке в дальнем углу стояли в рядок банки с гвоздями, шурупами, болтами, петлями и прочим скобяным товаром. Я подошел к машине и открыл дверцу. Машина была зарегистрирована на Клотильду-ма-Флёр Розенкранц, и я как раз задумался над тем, почему она предпочла воспользоваться своим сценическим именем, когда услышал сзади мужской голос:

– Может, хватит уже?

Я вылез из машины, оставив дверцу открытой. На пороге гаража стоял низенький коренастый мексиканец. Красная бархатная курточка была ему великовата в плечах, но штаны с отворотами внизу были впору. Волосы зачесаны назад и набриолинены. Он был молод, но достаточно взрослый – настолько, что вполне мог врезать вам хорошенько, однако не настолько, чтобы отделать вас в пух и прах. В общем, обычный мексиканец среднего возраста. «Люгер» в его правой руке также давал ему чуточку больше шансов.

Я сделал так, чтобы ему было видно мои руки, и сказал:

– А ты знаешь, что опасно направлять такую штуку на человека?

– Ты кто? – спросил он практически без акцента.

– Спокойно! Меня зовут Деннис Фостер, и я работаю на мисс Роуз.

– На Розенкранцев работаю только я, а тебя что-то не знаю.

– Меня только сегодня наняли, на студии, – объяснил я.

Продолжая наставлять на меня дуло пистолета, он сказал: