Теннесси Уильямс - Кошка на раскаленной крыше. Стеклянный зверинец

Брик. Что ты сказала?

Маргарет . Я собираюсь сказать: мне… одиноко. Очень!

Брик . Это со всеми бывает…

Маргарет . Когда живешь рядом с тем, кого любишь, можно почувствовать себя еще более одиноким, чем когда живешь совсем одна! Если тот, кого любишь, не любит тебя…

Пауза. Брик, опираясь на костыль, проходит на авансцену, садится.

Брик ( спрашивает, не глядя в сторону Маргарет ). Может, ты хочешь жить одна, Мэгги?

Еще одна пауза: от обиды у Маргарет перехватило дыхание.

Маргарет . Нет! Господи! Не хочу! ( У нее снова перехватывает дыхание. Она с трудом сдерживает желание закричать, дать волю чувства м. Сделав большое усилие над собой, медленно возвращается в мир повседневности, где можно говорить об обыденных вещах. ) Ну как, хорошо сполоснулся?

Брик . Угу.

Маргарет . Вода была прохладная?

Брик . Нет.

Маргарет . Но все же освежился, а?

Брик . Немного…

Маргарет . Я знаю средство, которое освежает гораздо лучше!

Брик . Какое?

Маргарет . Растирание спиртом. Или одеколоном. Растереть все тело одеколоном!

Брик . Это хорошо после тренировки, а я давно не тренируюсь, Мэгги.

Маргарет . И все же сохраняешь прекрасную форму.

Брик ( равнодушно ). Ты так думаешь, Мэгги?

Маргарет . Я всегда считала, что те, кто пьет, становятся некрасивыми. Как я ошибалась!

Брик ( с кривой улыбкой ). Спасибо за комплимент, Мэгги.

Маргарет . Все пьющие заплывают жиром – ты единственное исключение.

Брик . Я тоже округляюсь, Мэгги, все мышцы расслабли.

Маргарет . Ну что ж, рано или поздно пьянство расслабляет человека. Вот так оно начало расслаблять Капитана, когда… ( Останавливается на полуслове. ) Прости. Я не хотела бередить старые раны. Уж лучше бы ты пропил свою красоту – тогда искушение святой Мэгги не было бы таким невыносимым. Но нет, и тут мне не повезло. По-моему, ты даже стал красивее с тех пор, как начал пить. Да-да, незнакомый человек подумал бы, глядя на тебя, что твои нервы и мускулы никогда не знали напряжения.

На лужайке внизу играют в крокет: слышатся удары молотков о шары, негромкие возгласы, то приближающиеся, то удаляющиеся.

Правда, ты и раньше имел этот бесстрастный, отрешенный вид, как будто все для тебя – игра и тебе безразлично, выиграешь ты или проиграешь, но теперь, когда ты проиграл, вернее, не проиграл, а просто вышел из игры, в тебе есть то редкостное обаяние, какое обычно бывает только у очень старых или безнадежно больных, – обаяние сломленного человека. Ты выглядишь таким спокойным, таким спокойным, таким на зависть спокойным!

Слышна музыка.

В крокет играют. Луна взошла – белая-белая, только начинает желтеть… Ты был восхитительным любовником… Таким восхитительным в постели… может, потому, что в глубине души оставался безразличным? Да! Никогда ни о чем не тревожился, делал это естественно, легко, медленно, с абсолютной уверенностью в себе и полнейшим спокойствием, словно открывал перед женщиной дверь или подавал ей стул, а не утолял жажду обладания ею. Твое равнодушие делало тебя таким восхитительным в любви… Странно? Но это так… ( Пауза .) Знаешь, если бы я поверила, что ты больше никогда, никогда не будешь близок со мной, я спустилась бы вниз на кухню, выбрала бы самый длинный и самый острый нож и вонзила бы его себе прямо в сердце; клянусь тебе, я бы это сделала! Но чего у меня нет, так это обаяния сломленного человека; я не собираюсь сдаваться – я намерена победить!

Стук крокетных молотков о шары.

Вот только в чем она – победа кошки на раскаленной крыше? Не знаю… Наверно, в том, чтобы держаться до последней возможности…

Звуки игры в крокет.

Позже, вечером, я скажу тебе, что люблю тебя, и, может быть, к тому времени ты будешь достаточно пьян, чтобы поверить мне. Да, там играют в крокет… Папа умирает от рака… О чем ты думал, когда я заметила этот твой взгляд? Ты думал о Капитане?

Брик берет свой костыль, встает.

О, извини меня, прости меня, но играть в молчанку дальше невозможно! Нет, играть в молчанку невозможно…

Брик подходит к бару, наливает и залпом выпивает виски, вытирает голову полотенцем.

Играть в молчанку невозможно… Когда что-то мучительно тревожит память или воображение, играть в молчанку нельзя: это все равно что при виде горящего дома запираться на все запоры в надежде забыть про пожар. Но закрывать глаза на пожар – не значит тушить его. От молчания то, о чем молчат, лишь становится больше. В молчании оно разрастается, загнивает, становится злокачественным… Одевайся, Брик.

Тот роняет костыль.

Брик . Я уронил костыль. ( Он уже перестал вытирать голову, но все еще стоит в белом махровом халате, держась за вешалку для полотенец. )

Маргарет . Обопрись на меня.

Брик . Нет, просто подай мне мой костыль.

Маргарет . Обопрись на мое плечо.

Брик . Я не хочу опираться на твое плечо, я хочу получить костыль! ( В тоне, которым он произносит эти слова, есть что-то от внезапной вспышки молнии. ) Или ты подашь мне костыль, или мне придется опуститься на колени и…

Маргарет . Вот, вот, на, возьми! ( Протягивает ему костыль. )

Брик ( идет, опираясь на костыль ). Спасибо…

Маргарет . Мы не должны кричать друг на друга: в этом доме у стен есть уши…

Проковыляв к бару, он снова наливает себе виски.

Между прочим, Брик, я впервые за долгое-долгое время слышала, как ты повысил голос. Что это? Трещина в стене… самообладания?.. По-моему, это хороший признак… Признак того, что обороняющийся игрок нервничает!

Брик поворачивается и холодно улыбается ей, потягивая виски.

Брик. Просто не пришло еще это, Мэгги.

Маргарет . Что – это?

Брик. Щелчок, который раздается у меня в голове, после того как я выпью достаточно вот этого, чтобы почувствовать себя спокойно… Сделаешь мне одно одолжение?

Маргарет . Может быть. Какое?

Брик. Говори потише, ладно?

Маргарет ( хриплым шепотом ). Я сделаю тебе такое одолжение, я буду говорить шепотом, а то и вовсе умолкну, если ты сделаешь одолжение мне и больше не будешь пить до конца праздника.

Брик . Какого праздника?

Маргарет . Дня рождения Папы.