Бернард Шоу - Пигмалион. Кандида. Смуглая леди сонетов (сборник)

Дулитл. Не бойся, теперь она больше ни с кем не лается. Как стала порядочной, так совсем духом пала.

Пикеринг (слегка сжимая локоть Элизы). Не огорчайте их, Элиза. Сделайте что в ваших силах.

Элиза (пытается выдавить улыбку, скрыв раздражение). Ну хорошо, я поеду. Пусть видят, что я не злопамятна. Подожди минутку, я сейчас вернусь. (Уходит.)

Дулитл (подсаживаясь к Пикерингу). Как подумаю об этой церемонии, так меня страх и разбирает, полковник. Может, вы тоже поедете, чтобы подбодрить меня?

Пикеринг. У вас ведь уже есть опыт, старина. Вы же были женаты на матери Элизы.

Дулитл. Да кто это вам сказал?

Пикеринг. Мне, собственно, никто не говорил… Но, естественно, я полагал…

Дулитл. Ничего тут нет естественного. Просто у порядочных так принято. А я всегда поступал, как положено непорядочному. Только вы Элизе ничего не говорите. Она не знает: я ей из деликатности не говорил.

Пикеринг. И правильно сделали. Если не возражаете, забудем о нашем разговоре.

Дулитл. Ладно. А вы поедете со мной в церковь, полковник, и присмотрите, чтобы меня окрутили по всем правилам?

Пикеринг. С удовольствием. Не знаю только, будет ли от меня, холостяка, польза.

Миссис Хигинс. А меня вы не приглашаете, мистер Дулитл? Я бы тоже с удовольствием побывала на вашей свадьбе.

Дулитл. За большую честь сочту, мэм, если вы снизойдете. А старуха моя, так та на стенку от радости полезет. Очень уж она расстраивается, бедняжка, что кончились наши счастливые денечки.

Миссис Хигинс (вставая). Тогда я велю подать коляску и пойду одеваться.

Мужчины встают, Хигинс не трогается с места.

Я задержу вас минут на пятнадцать, не больше.

Направляется к двери. Навстречу ей входит Элиза в шляпе и перчатках, которые она застегивает на ходу.

Элиза, я тоже отправляюсь в церковь на свадьбу вашего отца. Вам удобнее ехать со мной, а полковник Пикеринг может сопровождать жениха.

Миссис Хигинс уходит. Элиза проходит в комнату и станавливается между окном и тахтой. Пикеринг присоединяется к ней.

Дулитл. Жених! Ну и словечко! Скажешь такое, и сразу тебе ясно, на что идешь. (Берет цилиндр и направляется к двери.)

Пикеринг. Элиза, пока я не ушел, обещайте, что простите Хигинса и возвратитесь к нам.

Элиза. Боюсь, что папа не разрешит мне. Правда, папочка?

Дулитл (опечаленный, но готовый проявить великодушие). А ловко эти шутники обвели тебя вокруг пальца, Элиза. Имей ты дело с одним, ты бы уж его из рук не выпустила. Вся беда в том, что их оказалось двое, и один вроде как прикрывал другого. (Пикерингу.) Хитрей не придумаешь, полковник, но я не в претензии – я бы и сам так сделал. Всю жизнь я страдал от женщин; так уж если вам удалось выкрутиться, ваше счастье. Я в ваши дела не полезу. Ну, полковник, пора нам двигаться. До скорого, Генри. Элиза, увидимся в церкви. (Уходит.)

Пикеринг (заискивающе). Оставайтесь с нами, Элиза. (Идет вслед за Дулитлом.)

Элиза хочет выйти на балкон, чтобы не оставаться наедине с Хигинсом. Он следует за ней. Она тут же возвращается в комнату, но он, пробежав вдоль балкона, успевает преградить ей путь.

Хигинс. Ну вот, Элиза, вы и поквитались со мной, по вашему выражению. Довольны вы или вам еще мало? Может быть, вы хоть теперь образумитесь?

Элиза. Вы хотите, чтобы я вернулась только затем, чтобы подавать вам туфли, терпеть ваши вздорные причуды и быть у вас на побегушках?

Хигинс. Я не сказал, что хочу вашего возвращения.

Элиза. Ах вот как! В таком случае о чем нам вообще говорить?

Хигинс. О вас, не обо мне. Если вы вернетесь, я буду относиться к вам точно так же, как относился до сих пор. Я не могу переделать себя и не собираюсь менять свои манеры. Кстати, веду я себя нисколько не хуже, чем полковник Пикеринг.

Элиза. Неправда. Полковник Пикеринг ведет себя с цветочницей как с герцогиней.

Хигинс. А я с герцогиней – как с цветочницей.

Элиза. Понятно. (Спокойно садится на тахту лицом к окну, отвернувшись от него.) Со всеми одинаково.

Хигинс. Совершенно верно.

Элиза. Совсем как мой отец.

Хигинс (с усмешкой, но слегка сбавив тон). Я не совсем согласен с вашим сравнением, Элиза. Однако должен признать, что отец ваш не страдает снобизмом и будет чувствовать себя одинаково свободно в любом положении, в каком может очутиться по воле своей капризной судьбы. (Серьезно.) Вы знаете, в чем секрет, Элиза? Не в том, что человек ведет себя плохо, или хорошо, или еще как-нибудь, а в том, что он со всеми людьми ведет себя одинаково. Короче говоря, надо вести себя так, словно ты в раю, где нет пассажиров третьего класса и царит всеобщее равенство.

Элиза. Аминь. Вы прирожденный проповедник.

Хигинс (раздраженно). Дело не в том, что я груб с вами, а в том, что я никогда ни с кем и не бываю иным.

Элиза (очень искренне). Мне все равно, как вы со мной обращаетесь. Ругайте меня, бейте, пожалуйста, – я к этому привыкла. Но (встает и смотрит на него в упор) раздавить себя я не позволю.

Хигинс. Так прочь с моего пути. Я не собираюсь останавливаться из-за вас. С какой стати вы говорите обо мне так, словно я автобус?

Элиза. Вы и есть автобус. Завели мотор и поперли, а до других вам и дела нет. Но не думайте, я могу обойтись и без вас.

Хигинс. Знаю. Я сам говорил вам, что можете.

Элиза (уязвленная, переходит к другому концу тахты и поворачивается к камину). Да, говорили, бездушный вы человек. Вы хотели избавиться от меня.

Хигинс. Врете.

Элиза. Спасибо. (С достоинством садится.)

Хигинс. А приходило вам когда-нибудь в голову, что я не могу обойтись без вас?

Элиза (серьезно). Не пытайтесь снова меня опутать. Вам придется обходиться без меня.

Хигинс (высокомерно). И обойдусь. Мне не нужен никто. У меня есть моя собственная душа, моя собственная искра божественного огня. (С неожиданным смирением.) Но мне будет недоставать вас, Элиза. (Садится рядом с ней.) Ваши идиотские представления о жизни многому меня научили – признаюсь покорно и с благодарностью. Кроме того, я привык к вашему голосу и к вашему виду, они мне даже нравятся.

Элиза. Ну что ж, у вас есть записи с моим голосом и мои фотографии. Когда вам станет скучно без меня, послушайте запись. У нее, по крайней мере, нет чувств, ей не причинишь боли.