Пол Фассел - Класс: путеводитель по статусной системе Америки

Спускаясь ниже по социальной лестнице, мы начинаем замечать на галстуках членораздельные слова – ожидается, что зрители, а точнее читатели, будут их комментировать. Пример подобного эксгибиционистского артефакта – темно-синий «галстук Деда», на котором вручную, по диагонали белым цветом напечатаны имена внуков. Вы только представьте, сколько тем для бесед породит один такой галстук! Или представим другой галстук, допустим, с надписью: «Хочу на яхту» или «…на лыжи» и т.д., – она запросто растворит границы приватности и поможет завязать разговор, так что галстук становится полезным дополнением, помогающим поддерживать уютную жизнь в среднем классе, в традициях которого заглянуть к соседям без предупреждения. Иногда галстуки представителей этого социального слоя сообщают глубокие мысли – вроде «Слава богу, сегодня пятница!» или «Вот черт, опять понедельник» ; а если вы хотите вызвать у аудитории дополнительный смешок и заодно приподняться в социальной иерархии на полступеньки, выразите эти чувства азбукой Морзе из яхтенных сигнальных флажков. У нижней кромки среднего класса, на самой границе с высшим слоем пролетариата, мы встречаем галстуки, на которых сочными красками распускается пышная растительность или же «в художественном беспорядке» размазаны яркие пятна. Сообщают они обычно примерно следующее: «Я – веселая собака» 47 47 Отсылка к мультфильму Уолтера Ланца «Веселая собака» (Merry Dog) (1933). – Примеч. пер. . Носят их обычно те, кого Моллой, обсуждая галстуки, предостерегает: «Всеми силами избегайте бордового».

Еще ниже, где вопрос о владении яхтой или веселом собачьем творчестве прозвучит совсем уж нелепо даже на галстуке, мы встречаем галстук «боло» в виде шерстяного или кожаного шнурка с ярким зажимом (часто бирюзового и серебряного цвета). Такой галстук популярен особенно у пожилых мужчин, проживающих в Нью-Мексико и других местах «солнечного пояса». Как и любой другой вид галстука, этот тоже несет послание: «Несмотря на внешность, я ничуть не хуже вас, и мой, так сказать, галстук, хоть и не классический, но куда лучше вашего традиционного, потому что он означает простоту и, следовательно, скромность, чистоту, добродетель». Галстук «боло» говорит: «Человек, что надел меня, – дитя природы, пусть ему и стукнуло восемьдесят». Как и многие вещи, которые покупают пролетарии, галстуки «боло» могут быть очень дорогими, особенно если зажим выполнен из драгоценного металла или представляет собой «произведение искусства». Это опять-таки означает, что деньги, хоть и важны, отнюдь не всегда оказываются самым важным критерием для определения класса. Ступеньками ниже тех, кто носит «боло», – самые низы: низший слой пролетариата, нищие и низший «незримый» слой. Они не носят галстуков вовсе, либо носят, но всего один, и в этом единственном – все их имущество, при этом надевают его так редко, что по одной лишь этой причине день становится памятным. Галстук на этих ступеньках – признак сентиментальности или даже изнеженности, и, разгуливая в галстуке, вы рискуете прослыть жеманным выскочкой, возомнившим себя лучше прочих. Супруга одного пролетария так отозвалась о своем муже: «Если гробовщик позволит, я похороню его в любимой футболке».

Шляпы сегодня носят редко, и потому с точки зрения классового анализа они представляют собой более простой объект. С тех пор как мягкие фетровые шляпы вышли из моды, представители высше-среднего класса могут носить только аналог пародийных «русских» меховых шапок, «ирландские» твидовые шляпы (их ценит, например, сенатор Патрик Мойнихэн) или же белые панамки с мягкими полями вроде тех, что носят рыбаки и теннисисты, – они в почете у высших классов, несмотря на то что любил их и Франклин Рузвельт. Высшие классы сегодня приобретают шляпы лишь потому, что они подаются как легкомысленный аксессуар. Воспринимать шляпу всерьез – значит соскользнуть с классовой лестницы. Особенно такие новинки, как шляпы из крашеного черного или коричневого кролика, популярные в начале 1980-х годов у среднего класса на северо-востоке и среднем западе страны, – в них видели одновременно и респектабельность, и некоторую лихость. Еще один вариант шляпы, который одно время пользовался успехом у этого класса, – темно-синяя «фуражка греческого моряка», как ее рекламировал журнал «The New Yorker». Предполагалось, что, надевая такую фуражку, ее обладатель сообщал: «Я бывал в Греции и, значит, вполне состоятелен, чтобы летать на дальние расстояния <���греческой> авиакомпанией “Олимпик эйрлайнз”, а еще я способен на авантюру и ценю такую экзотику, как рецина, тарамасалата и т.д.». Но проблема с этим головным убором – пролетарские ассоциации, ставшие еще более явными, когда появились варианты из черной кожи. Только шесть предметов из черной кожи можно носить безбоязненно, не рискуя причинить ущерб своей классовой репутации: ремень, ботинки, сумочку, перчатки, чехол для фотоаппарата и поводок для собаки.

Было время, когда царь Николай II и король Георг V носили морские фуражки – козырек тогда еще не стал верной приметой пролетариата, как сейчас, когда он ассоциируется не только с греческими рыбаками, но и с рабочими, солдатами, шоферами, полицейскими, железнодорожниками и бейсболистами. Пролетарии инстинктивно тянутся к кепкам с козырьком, что и объясняет невероятную популярность среди них разновидности шляпы, которую сегодня мы можем именовать попросту пролетарской кепкой. Я имею в виду «бейсболку» с сетчатыми пластмассовыми вставками и пошитую в базовых цветах (красном, синем, желтом), на затылке оставлено открытое пространство со штрипкой для подгонки по своей голове: «Один размер для всех (пролетариев)». Неважно, в каком именно стиле выполнена пролетарская кепка – главное, пожалуй, в том, чтобы она была уродливой. Можно считать ее мужским аналогом бордовых акриловых брюк до щиколотки, обожаемых пролетарскими женами, и, как и все предметы гардероба, она несет некий посыл. Тем, кто получил дорогое образование и в результате укрепился в мысли, будто идеал величия – это Площадь Святого Марка или Парфенон, а идеал мужской головы воплотился в статуе Давида Микеланджело или Адама в Сикстинской капелле, она говорит: «Я не хуже вас». Маленькая штрипка на затылке является важной приметой пролетариата потому, что она принижает покупателя и потребителя кепки, заставляя его делать работу, каковая обычно считалась обязанностью продавца – а он, в свою очередь, в прежние времена вынужден был держать под рукой на складе экземпляры разных размеров. Все это напоминает и некоторые другие пролетарские приметы современности – такие как реактивный самолет и супермаркет: удобство продавца в них замаскировано рекламой и уловками, переносящими центр тяжести на удобство для покупателя. Дабы уродство усугубить, пролетарий порой оборачивает бейсболку задом наперед. В результате затылочная штрипка оказывается точно поперек лба – словно бы гордость за то, что предмет фасона «один размер для всех» вдохновил обладателя кепки продемонстрировать «технологию» ее устройства и ловкое ею владение. Президент Рейган однажды щеголял в бейсболке, когда как-то раз управлял трактором в Пеории, штат Иллинойс. Выглядел вполне естественно. А любую затянувшуюся неуверенность относительного классового посыла бейсболки можно в момент прояснить, заглянув в каталог для высше-среднего класса «L.L. Bean», который предлагает буквально все возможные головные уборы, но перед пластмассовой пролетарской бейсболкой твердо проводит черту (хотя и решается предложить аналогичного фасона вариант из замши). Наряду с футболкой бейсболка является, наверное, любимым местом для вербального самовыражения, от грубого «Фиг тебе!» до деликатных «Инструменты и инженеры штата Каролина», «Фильтры Болдуина» или «Парковые сосиски». Продавцы мороженого под маркой Тома Карвела носят бейсболки с надписью «Карвел».