Айеле Лушкау - Античный мир «Игры престолов»

И все-таки благодаря мнимому контрасту мы обращаем внимание на то, что Вестерос похож на одичалых больше, чем может показаться на первый взгляд: некоторые из его жителей являют пример «одичалости» в ее самых крайних появлениях (вспомнить только Григора Клигана или Рамси Болтона), некоторые высоко ценят свободу (железнорожденные или Мартеллы, девиз которых «Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся»), здесь присутствуют странные силы (в Вестерос пришла магия Р’глора, а Квиберн изучал некромантию прямо в Цитадели Вестероса). Подобная двойственность – одновременно разделяющая и объединяющая две группы – является характерной чертой античной этнографии. Насколько она поочередно отчуждает и сближает других, настолько же влияет на взгляд читателя на собственную культуру. И возможно, это самый понятный и важный урок, объясняющий нам, как интерпретировать «Игру престолов» в качестве произведения искусства: в ее фантастическом мире, естественно, присутствуют более или менее знакомые черты, но именно неявное сравнение с нашим миром и пути, с помощью которых создаются и рушатся наши представления о самих себе, отражаются в зеркале вымысла.

Д. Дебуа. Дозорный на Стене

Существует один вопрос, ответ на который хотят услышать все читатели и зрители «Игры престолов»: чем все закончится? На этот счет выдвигаются различные теории: военная победа одного из соперников, полный крах общества Вестероса, космическое столкновение добра со злом, завершившееся погасшим экраном на последнем слове Ходора. Итак, что же станет с охваченным войной Вестеросом и может ли античная литература во всем своем многообразии помочь нам предсказать это? Насколько я могу судить, ответ, к сожалению, отрицательный. Даже античная литература со своими традициями не может предсказать, что сделает какой-либо определенный писатель; кроме того, у каждого мифа существует несколько разных концовок в зависимости от того, кто его пересказал. Однако я могу подвести некоторые сюжетные линии к логическому финалу и предложить несколько вариантов окончания саги.

Ближайшей параллелью между Античностью и ситуацией в Вестеросе является гражданская война 69 г. н. э., года, известного как Год четырех императоров (так как в течение одного года четыре императора заявили о праве на трон), завершившаяся приходом к власти императора Веспасиана, родоначальника династии Флавиев [47] Подробнее об этой войне см. в «Истории» Тацита и «Жизни двенадцати цезарей» Светония. . Хотя Год четырех императоров соответствовал типу, установленному веком гражданских войн, который разрушил Римскую республику и возвестил о начале режима Августа, у него тем не менее имелась одна отличительная черта, по крайней мере, согласно словам римского историка Тацита, который рассказал об этом событии наиболее детально. Как и во всех гражданских войнах, для этой войны также было характерно разрушение уз верности, когда отцы обращались против сыновей, братья против братьев, а рабы против своих господ. Как и в других войнах, были победившие и проигравшие, а люди обнаруживали в себе жестокость и сострадание, о которых ранее и не подозревали. Но, в отличие от более ранних гражданских войн, которые велись между ведущими римскими политиками (даже если настоящие сражения происходили далеко за пределами города), эта война обнаружила очень важную правду о политическом порядке – императоры могут восходить на престол и свергаться армиями, находящимися на большом расстоянии от центра власти, на далеких границах империи: в Испании и Галлии, в Германии и Иудее.

Подобный сдвиг приоритетов имел огромные последствия, потому что опровергал мысль о том, что законная власть находилась в Риме, в его зданиях и учреждениях. В более ранних войнах удержание самого города имело важную символическую ценность как для пропаганды, так и для контроля казны или, что более важно, сената и ассамблеи. Римские политики с момента основания Рима были безоговорочно связаны с городом и гражданами, которые принимали решения и продвигали законы в соответствии со своими полномочиями, и это продолжалось, даже когда Рим начал становиться все более самодержавным в условиях постоянно растущей империи. Год четырех императоров показал, что присвоенный городу статус был лишь символическим, так как императоры могли провозглашаться волей и мечами верных солдат. Таким образом, один за другим претенденты начали провозглашать себя императорами, пользуясь поддержкой своих армий, и все они встретились в эпических сражениях по всей Италии. Самым явным и наиболее трагическим признаком изменения статуса Рима был ущерб, нанесенный как городу, так и его жителям войсками Вителия, одного из кандидатов на трон, – урон, который был усугублен позже, в том же году, во время городских столкновений между солдатами Вителия и Флавия. Даже храм Юпитера на Капитолии был сожжен дотла: что не смогли сделать враги, говорит Тацит, Рим сделал сам. И все же претензии Рима не были полностью пустыми: чтобы стать истинным императором, нужно было заручиться поддержкой как войск, так и города – все или ничего, даже если город мог уступать по значимости войскам. Эта фундаментальная истина сохранялась, пока империя не стала слишком большой, чтобы ею управлять; только тогда центр власти стал отображаться в личности самого императора, когда он передвигался в границах империи.

В Вестеросе нет здания сената и ни одного гражданского института, определяющего легитимность короля. Что у него есть, так это мрачный Железный трон, который имеется лишь в Королевской Гавани. Как и все гражданские войны в Риме до IV в. н. э., Война Пяти Королей обладает собственной центростремительной силой, неумолимо стягивающей всех участников в Королевскую Гавань. Даже Ренли Баратеон, подкарауленный и убитый в Штормовом Пределе, проделывает собственный путь в столицу, хоть и в качестве призрака в зеленых доспехах. Его брат Станнис также приходит в столицу, чтобы потерпеть поражение, и после этого вынужден искать удачи на севере, где Робб Старк уже потерпел неудачу в попытке заявить свои права на трон. Южные просторы Вестероса кажутся в данный момент наиболее вероятным местом воссоединения, так как Таргариены стремятся в Дорн – регион, исторически симпатизирующий их интересам. Сомкнутся ли клещи, зажавшие Ланнистеров с севера и юга? Что бы ни случилось после этого, важно обратить внимание не на центр, где находится Королевская Гавань, которая переживает свои собственные потрясения, а скорее на окраины. И конечно, на драконов.