Энтони Бивор - Сталинград

Итак, сообщить неприятную новость командующему Сталинградским фронтом выпало на долю Жукова. Рокоссовский, который узнал о том, что ему поручено проведение операции «Кольцо», из приказа по своему фронту, получил 47 дивизий, 5610 орудий и минометов и 169 танков. Наземную группировку общей численностью 218 000 человек должны были поддерживать 300 самолетов. Однако Сталин и тут проявил нетерпение. У него возник замысел нанести удар по 2-й венгерской армии. Узнав, что из-за проблем с транспортом переброска подкреплений, боеприпасов и снаряжения замедлилась, советский вождь пришел в бешенство. Воронов попросил разрешения отложить операцию еще на четыре дня, на что Сталин язвительно поинтересовался: «Вы будете там рассиживаться до тех пор, пока немцы не возьмут вас с Рокоссовским в плен?» [783]На новый срок – 10 января – он согласился с огромной неохотой.

Немецкие офицеры, окруженные в «котле», высказывали разные предположения о том, как будут развиваться события. Многие не могли понять, что, собственно, удерживает Красную армию. Генерал Фибиг, командующий 8-м воздушным корпусом, в разговоре с Рихтгофеном задал вопрос, ответ на который хотели бы знать все: «Почему русские еще не раздавили 6-ю армию, словно перезревшее яблоко?» [784]Офицеры советского Донского фронта тоже были удивлены промедлением и гадали, как долго им еще придется ждать приказа о наступлении. Причина была скорее не военная, а дипломатическая. Воронову позвонили из Кремля и велели подготовить для армии Паулюса ультиматум.

В первую неделю января 1943 года Воронов набросал черновик послания, адресованного лично Паулюсу. Ему пришлось постоянно консультироваться по телефону с Москвой. Когда текст был наконец одобрен, в штабе Донского фронта его перевели немецкие антифашисты во главе с Вальтером Ульбрихтом. [785]Тем временем органы НКВД и армейская разведка – вечные соперники – начали искать в своих рядах офицеров, которым предстояло стать парламентерами. В конце концов 7 января на эту роль утвердили майора Александра Смыслова из разведки штаба фронта и капитана Николая Дятленко из НКВД.

Виноградов, разговаривая с Дятленко – представителем конкурирующего ведомства, вдруг спросил: «Ты хохол?» – «Никак нет, товарищ полковник, – моментально ответил Дятленко. – Я украинец». – «Это почти что русский, – рассмеялся Виноградов. – Соображаешь быстро. Значит, сможешь достойно представить Красную армию на встрече с фашистами».

Со Смысловым и Дятленко провел краткую беседу начальник штаба Донского фронта генерал Малинин. Потом с ними поговорил лично Воронов. Можно было подумать, у генералов из-за плеча выглядывает сам Сталин – оба несколько раз спросили у посланников, понимают ли те в полной мере, как важна поставленная перед ними задача. Все ли инструкции Москвы ясны? На самом деле правила поведения парламентеров никому не были известны. Дятленко, например, потом признался, что он их смутно представлял себе только по пьесе Соловьева «Фельдмаршал Кутузов».

Напоследок Воронов задал риторический вопрос: «Ну как, ребята, справитесь с порученным вам делом?» – «Так точно! Справимся, товарищ генерал-полковник!» – хором ответили «ребята».

Малинин приказал главному интенданту выдать Смыслову и Дятленко лучшее обмундирование, чтобы произвести впечатление на немцев. Тыловик пообещал одеть парламентеров «как женихов» и подмигнул обоим. Он тут же собрал в штабе адъютантов всех генералов и приказал им раздеться, чтобы Смыслов и Дятленко выбрали себе подходящую форму и сапоги. Затем парламентеров усадили в штабной «виллис». Вместе с ними в машину сел полковник Виноградов. Целью назначения должна была стать железнодорожная станция Котлубань в секторе 24-й армии.

Русские войска на этом участке получили приказ прекратить огонь с вечера. В течение всей ночи громкоговорители передавали обращение, подготовленное группой Ульбрихта. В нем говорилось о том, что завтра к немцам придут парламентеры. Утром 8 января на позициях обеих сторон было тихо. К Смыслову и Дятленко присоединился высоченный сержант с белым флагом и трубой. Они прошли примерно половину пути. Сержант протрубил сигнал: «Внимание! Внимание! Слушайте все!» Парламентеры продвинулись вперед еще на 100 метров, и тут немцы открыли огонь. Все трое вынуждены были укрыться за невысоким бруствером, сложенным из снега советскими разведчиками для наблюдений ночью. «Жениховская» форма, которая совсем не защищала от сильного мороза, в минуту потеряла свой парадный вид.

Когда стрельба стихла, Смыслов и Дятленко поднялись на ноги и медленно пошли вперед. Сержант также встал во весь рост, размахивая белым флагом и трубя. Немцы снова открыли огонь, однако стрельба явно не была прицельной. Не вызывало сомнений, что они пытаются вынудить парламентеров вернуться назад. После нескольких безуспешных попыток продвинуться к позициям противника взбешенный Виноградов передал приказ прекратить эту опасную игру. [786]

В штаб фронта Смыслов и Дятленко вернулись очень расстроенные. Воронов же был благодушен. «Что повесили носы, товарищи? – обратился он к разведчикам. – Ситуация такова, что просить должны не мы у них, а они у нас. Дадим немцам огня, тогда сами будут умолять зачитать им наши условия». Ночью над немецкими позициями летали русские самолеты, разбрасывая листовки с ультиматумом Паулюсу и обращением к офицерам, унтер-офицерам и солдатам, подписанными Вороновым и Рокоссовским. Для пущей убедительности слова действительно подкрепили огнем. Вне всяких сомнений, листовки были прочитаны. Капитан из 305-й пехотной дивизии, взятый в плен, признался, что и солдаты, и офицеры, несмотря на угрозу наказания, тайком читали советские листовки – запретный плод сладок. «Про ультиматум было известно всем», [787]– сказал этот офицер. Кроме того, ультиматум и обращение, зачитанные Эрихом Вайнертом, транслировались русскими радиостанциями, настроенными на частоты, используемые немцами, и многие радисты вермахта впоследствии подтвердили то, что принимали это сообщение.

В ту ночь Смыслову и Дятленко удалось поспать всего пару часов. Очень скоро их разбудили. Неудачливых парламентеров, одетых в собственную старую форму (генеральские адъютанты сразу забрали свое имущество), уже ждала штабная машина. В разведотделе офицеры узнали, что полковника Виноградова произвели в генерал-майоры, а их самих наградили орденами Красной Звезды. Виноградов пошутил, что звание получил «за все штаны, просиженные на службе», [788]и добавил, что, если Смыслову и Дятленко со второй попытки удастся выполнить задание, они получат еще более высокие награды.

Парламентеры снова сели в машину. С ними поехали Виноградов и офицер, который должен был сменить его на посту начальника разведки. По дороге новоиспеченный генерал и его преемник пели песни и рассказывали анекдоты «про генералов». Нестройное пение сопровождалось жуткой тряской – на замерзшей грунтовой дороге «виллис» бросало с ухаба на ухаб. Путь предстоял неблизкий – на южную оконечность «котла». Они переправились на правый берег Дона, затем вернулись обратно на левый в Калаче-на-Дону, в районе, который занимала 21-я армия. Незадолго до рассвета машина приехала наконец на командный пункт 96-й стрелковой дивизии, расположенный в нескольких километрах к западу от Мариновки.