Калеб Шарф - Ошибка Коперника. Загадка жизни во Вселенной

Список плюсов и минусов можно продолжать чуть ли не бесконечно. Влажные среды тоже могут быть разными – например, мы предполагаем, что они существуют под ледяной корой спутников вроде Европы, Ганимеда или Энцелада, фонтанирующего гейзерами, в нашей собственной Солнечной системе. Под поверхностью таких небесных тел, вероятно, залегают озера и даже океаны жидкости, и это никак не связано с жаром звезды.

Ясно, что нам недостает данных, чтобы разобраться, как ранжировать подобные вероятности, и в следующих главах я постараюсь рассортировать факты, чтобы понять, что еще можно узнать. Однако разнообразие экзопланет, вероятно, подсказывает нам в наших поисках жизни еще кое-что. Планеты, пригодные для жизни, несказанно разнообразны и по устройству орбит, и по составу и структуре самих планет. И хотя подобная пестрота многому учит нас с точки зрения планетной астрофизики, она ставит и некоторые существенные препятствия на пути науки.

Понимание основ механики, которая стоит за формированием и эволюцией планет, дается гораздо труднее, когда становится ясно, сколько взаимодействующих факторов влияют на явление в целом. Кроме того, эта многогранность создает и еще одно препятствие, которое прямо относится к нашим поискам космического значения: если это разнообразие означает, что на свете нет пары одинаковых планет, как нам оценить свое место среди них?

Выражусь иначе. Ученые любят говорить о поисках «другой Земли» или «землеподобных» планет. Это легкий способ емко назвать поиск миров, похожих на наш набором каких-то основных параметров – от размера и состава до, разумеется, условий на поверхности. Однако в этих невинных фразах таятся нешуточные сложности.

Зачастую считают, будто словосочетание «землеподобная планета» [111] Я опубликовал научно-популярную заметку об этой идее в сетевой версии журнала «Scientific American» за 26 декабря 2012 года: «Should We Expect Other Earth-Like Planets At All?» // http://blogs.scientificamerican.com/life-unbounded/2012/12/26/should-we-expect-other-earth-like-planets-at-all/ означает другую планету, которую каждый узнает с первого взгляда – с континентами, океанами, облаками, лесами и милыми пушистыми зверюшками. Получается, что наш мир служит шаблоном, образцом, с которым следует сравнивать все остальное. Это слегка отдает старыми представлениями о том, что жизнь на других планетах должна быть похожа на нашу.

Мне представляется, что на самом деле мы ищем планеты, не подобные, а эквивалентные Земле. В данном случае эквивалентность – то же самое, как если бы в автосалоне вам сказали, что нет, вам не продадут красный спортивный кабриолет, зато вы можете приобрести другой автомобиль, не красный, не спортивный, вовсе не открытый всем ветрам, но тоже с четырьмя колесами и двигателем.

В самом первом приближении требования к планете, эквивалентной Земле, предполагают, чтобы условия на ее поверхности были похожи на условия в каких-то областях Земли в наши дни или в какие-то периоды ее истории. То есть температуры должны благоприятствовать жидкой воде и самой воды должно быть в изобилии, как и химического топлива и сырья. Вероятно, нужна еще и определенная стабильность, отсутствие слишком бурных и частых перемен или избыточного излучения, разрушительного для биологических структур и объектов.

Интересный вопрос – можно ли найти подобные эквиваленты Земле в местах, которые внешне сильно отличаются от нашей родной планеты, и ответа на него нам придется подождать. Однако, прежде чем мы покинем лигу выдающихся планет и двинемся дальше, нам придется научиться у них еще кое-чему, на первый взгляд неочевидному. Наверное, вы думаете, будто то, что планеты столь разнообразны, само собой разумеется, и тем не менее из этого обстоятельства следуют некоторые достаточно сложные выводы, которые могут сыграть важнейшую роль в наших изысканиях.

За годы, миновавшие с тех пор, как в обсерватории Аресибо были обнаружены планетные объекты вне нашей Солнечной системы, мы нашли тысячи новых планет вокруг тысяч звезд. Мы уверены, что число это будет и дальше расти, поскольку у нас уже достаточно данных, чтобы делать статистические обобщения, оценить общую популяцию планет в Галактике, провести приблизительную перепись. Этим занимались многие ученые, и закономерность в целом вполне ясна.

Если нас интересуют только планеты примерно земного размера – ну, скажем, от половины диаметра Земли до четырех ее диаметров – очевидно, что на Млечном Пути их должно быть от нескольких миллиардов до нескольких десятков миллиардов. Более того, если нас интересуют только те, которые вращаются вокруг своих звезд на нужном расстоянии – таком, чтобы на поверхности были умеренные температуры и жидкая вода, – некоторые исследования оценивают галактическую популяцию таких планет [112] О том, какие экстраполяции позволяют сделать подобные заявления об общем количестве планет на Млечном пути, доступно рассказано в двух статьях: C. D. Dressing, D. Charbonneau . The Occurrence Rate of Small Planets around Small Stars // The Astrophysical Journal 767 (2013): 95–114, и E. A. Petigura, G. W. Marcy and A. W. Howard . A Plateau in the Planet Population below Twice the Size of Earth // The Astrophysical Journal 770 (2013): 69–89. более чем в 20 миллиардов, а иногда и в 40.

При подобном изобилии миров вероятность того, что одна такая планета с благоприятными условиями существует в пределах 16 световых лет от нашего Солнца – по космическим меркам рукой подать – составляет 95 %. Мощности сегодняшних телескопов хватит, чтобы изучить такую планету достаточно подробно. А завтрашнее поколение телескопов и инструментов позволяет надеяться, что мы сможем найти и признаки жизни, о чем я еще расскажу.

Установить сам факт изобилия планет довольно просто – и при этом он фундаментально меняет природу наших вопросов о существовании внеземной жизни. Представьте себе, что было бы, если бы Земля была единственной планетой во Вселенной. Мы бы точно так же задавались вопросом, какова вероятность, что на планете с такими условиями зародилась жизнь, однако ответить на этот вопрос было бы, в сущности, невозможно. Как ни соблазнительно было бы думать, что вероятность очень высока (а иначе как появилась бы жизнь на единственной планете во Вселенной?), доказать это при наличии одного-единственного примера мы бы не могли.

Но если бы в этой гипотетической Вселенной обнаружилась вторая планета, все бы разом изменилось. Была бы и она обитаемой, неважно, – само ее существование дало бы нам возможность делать математические утверждения о вероятности зарождения жизни на планетах, а также оценить вероятность нашего собственного появления. Если бы планет было еще больше, это улучшило бы ситуацию, поскольку каждый следующий ответ «да» или «нет» помогал бы нам определить, с какой частотой возникает жизнь на любой планете.