Генри Киссинджер - Мировой порядок

Ключевой вопрос при построении мирового порядка неизбежно затрагивает сущность объединяющих его принципов – в которых и состоит кардинальное различие между западным и незападным подходами к миропорядку. Начиная с эпохи Возрождения Запад испытывает глубокую убежденность в том, что реальный мир является внешним для наблюдателя, что познание заключается в фиксации и классификации данных – чем точнее, тем лучше, – и что успех внешней политики зависит от верной оценки существующих реалий и тенденций. Вестфальский мир представляет собой осмысление реальности – в частности, реалий сил и территорий, – как светского упорядочения в ущерб религиозным устоям.

Для других сегодняшних великих цивилизаций реальность выступает как внутренняя по отношению к наблюдателю и очерчивается согласно психологическим, философским или религиозным убеждениям. Конфуцианство упорядочивает мир по ступеням подчиненности, иерархия определяется приблизительным соответствием китайской культуре. Для ислама миропорядок разделен на «территорию мира» – собственно мир ислама, – и на «территорию войны», населенную неверными. Таким образом, Китай не испытывает потребности выходить за свои пределы – зачем открывать мир, который он считает упорядоченным или лучше организованным духовно благодаря моральному совершенству? В то же время ислам способен достичь теоретического осуществления мирового порядка только через завоевания или глобальное обращение в свою веру, для чего объективных условий не существует. Индуизм, оперирующий циклами истории и метафизической реальностью, которые выходят за пределы «бренного опыта», рассматривает свой мир веры как целостную систему, которая неподвластна завоевателям и новообращенным.

Это же отличие обуславливало отношение к науке и технологии. Запад, который считал достижением овладение эмпирической реальностью, занимался изучением дальних пределов мира и поощрял развитие науки и техники. Другие традиционные цивилизации, каждая из которых считала, что по праву занимает центральное место в миропорядке, не получили такого же импульса и отстали в технологическом плане.

Теперь этот период закончился. В остальном мире развивают науку и технику, и поскольку там не обременены имеющимися образцами и шаблонами, то возможно, что другие цивилизации действуют даже более энергично и с большей гибкостью, чем на Западе; по крайней мере, так обстоит дело в Китае и в странах, которые называют азиатскими тиграми.

В мире геополитики система миропорядка, установленная и провозглашенная универсальной западными странами, оказалась на переломном этапе. Предлагаемые ею «патентованные средства» признаются универсальными, однако касательно их применения нет единодушия; действительно, таким понятиям, как демократия, права человека и международное право, даются столь противоречивые толкования, что их в качестве боевого клича регулярно используют в борьбе друг против друга самые непримиримые стороны. Правила системы были провозглашены, но оказались неэффективными при отсутствии действенного принуждения к их исполнению. Обещания партнерства и сотрудничества в ряде регионов сменились – или по меньшей мере сопровождались – недвусмысленной проверкой установленных этими правилами границ.

Четверть века политических и экономических кризисов, разразившихся в результате или, по крайней мере, под влиянием наставлений и действий Запада, – вкупе со «схлопыванием» миропорядка в отдельных регионах, с массовыми убийствами на религиозной почве, с терроризмом и войнами, завершившимися без побед, – все это ставит под большое сомнение оптимистичные предположения об эпохе, которая началась сразу после окончания холодной войны: предположения о том, что распространение принципов демократии и свободного рынка автоматически создаст справедливый, безопасный и устраивающий всех мир.

В некоторых частях земного шара возник противодействующий импульс: стали считать, что кризисы порождаются политикой и правилами развитых стран Запада, наряду с различными аспектами глобализации, а потому нужно возвести против них оборонительный вал. Обязательства по обеспечению безопасности, которые рассматривались как основополагающие, ставились под сомнение, причем иногда страной, чью оборону они призваны были укреплять. В то время как западные страны резко сокращали свои ядерные арсеналы или снижали роль ядерного оружия в своих стратегических доктринах, страны так называемого третьего мира резко активизировали свои усилия в этой области. Правительства, которые когда-то в «персональных» версиях мирового порядка сделались сторонниками американских обязательств (пусть даже порой те их озадачивали), начали интересоваться, не обернется ли так, что при реализации каких-то инициатив терпение Соединенных Штатов в конце концов истощится и они перестанут добиваться их завершения? С этой точки зрения принятие западных «правил» мирового порядка связано с элементами непредсказуемой ответственности – подобная интерпретация способна привести к заметному дистанцированию от США некоторых традиционных союзников. Действительно, кое-где попрание общечеловеческих норм (таких как права человека, надлежащая правовая процедура или равноправие женщин), которые, бесспорно, определяют североатлантические предпочтения, считается положительным качеством и краеугольным камнем альтернативных систем ценностей. Более простые виды идентичностей утверждаются в качестве основы для «исключительных интересов».

Результатом является не просто многополярность силы и власти; мы имеем мир все более и более противоречивых реалий. Не следует думать, будто указанные тенденции, если не уделять им внимания, в какой-то момент автоматически придут в соответствие с миром равновесия и сотрудничества – или вообще хоть с каким-то порядком.

Любой международный порядок рано или поздно обязательно должен испытать воздействие двух тенденций, посягающих на его связность: либо переопределение легитимности, либо значительное изменение в балансе сил. Первая тенденция возникает, когда ценности, заложенные в основу международных договоренностей, изменяются коренным образом – от них отказываются те, на ком лежала задача их поддерживать и утверждать, или же их ниспровергает революционное насаждение альтернативной концепции легитимности. Таковым было воздействие возвышающегося Запада на традиционный мироуклад множества незападных стран; первой волны распространения ислама в седьмом и восьмом веках; Французской революции на европейскую дипломатию в восемнадцатом веке; коммунистического и фашистского тоталитаризма в двадцатом веке; а также атак исламистов на хрупкие государственные структуры стран Ближнего Востока в наши дни.