Гордон Корриган - Столетняя война

В это время королю доложили, что из соседней церкви украли дароносицу. Дароносица – это шкатулка, обычно из драгоценного металла, в ней хранят освященную облатку – якобы частицу тела Христа. Шкатулку эту священник берет с собой, когда причащает прикованного к постели прихожанина. Кража такого предмета считалась кощунством, король заявил, что вора ждет смертный приговор, командирам подразделений было приказано обыскать каждого человека и найти виновного. Вора нашли с дароносицей в рукаве, изготовлена шкатулка была из позолоченной меди, которую этот человек принял за золото. Вор был повешен возле той же церкви. Большинство современных историков говорят, что человек этот был лучником, однако, принимая во внимание ценность такого солдата, маловероятно, что с ним поступили бы подобным образом. Ни Томас Уолсингем, ни Брут не рассказывают об этом инциденте, а «Жеста» просто говорит, что он был англичанином. Скорее всего несчастный вор был расходным материалом, возможно, даже слугой.

Утром 19 октября группа пехотинцев и лучников переправилась на другой берег, не встретив сопротивления. Спешившись и передав лошадей конюхам, они сформировали на восточном берегу реки плацдарм, дабы армия без помех осуществила переправу. Примерно в 13 часов армия начала переправляться – обоз и сопровождение переходили по одному броду, а солдаты – по второму. Один французский источник утверждает, что солдаты сделали плот из оконных рам близлежащих домов, – вероятно, для переправы снаряжения, а не для людей. За час до захода солнца – должно быть, в половине пятого – вся армия устроилась на постой в деревенских домах на правом берегу реки. Французская конная разведка, прибывшая к броду, благоразумно решила не вмешиваться, хотя и сообщила своему начальству о расположении английской армии.

Армия французов в Перонне была огромной и день ото дня становилась все больше, поскольку в нее вливались новые отряды. Перед лицом английской угрозы о внутренних трениях временно забыли, но хоть армия и была большой, в ней чувствовалась слабость, и виной тому в немалой степени было командование. Король Карл VI не мог принимать участия в бою, поскольку тронулся рассудком и считал себя стеклянным, а дофина убедили остаться в Руане. Командовали войском старшие офицеры Франции коннетабль Шарль д’Альбре и маршал Жан Бусико. Раздельное командование никогда не было хорошей идеей, впрочем, и оно могло бы сработать, если бы не присутствие дяди короля герцога Бурбона, брата короля герцога Орлеанского и других вельмож, таких как герцоги Алансонский и Бретанский, а также младшие братья герцога Бургундского – герцог Брабант и граф Невер – вместе с толпой более мелкой аристократии. Каждый из них полагал, что никто ему не указ и, напротив, все должны с ним советоваться и стараться угодить. Сходились они в одном: наглых англичан надо приструнить. 20 октября в английский лагерь явились три французских герольда и потребовали, чтобы король назначил им время и место сражения. Генрих ответил, что намерен идти в Кале, но голову в кустах не прячет, и если французы хотят сражения, то легко его найдут. Герольдам выдали горсть золотых монет и отправили восвояси. 21 октября английские солдаты, миновав Перонну, перешли через территорию, на которой пятьсот лет спустя их потомки будут сражаться в первой битве при Сомме, а затем переправились через приток Соммы Анкре в районе Миромона. Французы не сделали попытки остановить их – возможно, потому, что не знали точно, где именно находятся англичане: в тот момент они отыскивали блокирующую позицию по дороге в Кале.

22 октября армия Генриха продолжала свой путь на запад по долине, которая 1 июля 1916 года станет местом гибельной атаки Ньюфаундлендского полка. Армия миновала Форсевиль, Аше и Бокен, после чего двинулась на север, переправилась через реку Отье в Орвиле и через реку Груше возле Люше и сделала остановку в Боньере, а авангард армии под командованием герцога Йоркского находился к тому моменту в двух милях от них, во Фреване. Герцогу, Эдуарду Лэнгли, младшему внуку Эдуарда III, в 1415 году исполнилось сорок два года, он имел репутацию политического интригана (брат Эдуарда Ричард, граф Кембридж, был зачинщиком Саутгемптонского заговора и поплатился за это головой); несмотря на интриги, Эдуард, компетентный и опытный солдат, находился в хороших отношениях с королем. Генрих называл его кузеном. К настоящему моменту солдаты вымокли, изголодались и страшно устали; почти все страдали желудочным расстройством. Некоторые источники утверждают: из-за того, что солдатам постоянно приходилось снимать штаны, некоторые совсем их сняли и привязали к поясу. Скакать на лошади в таком виде не слишком удобно. Провизия, которую они захватили в Арфлере, давно закончилась, и люди вынуждены были есть лесные орехи, листья и конину (вьючные лошади уже не требовались, поскольку и везти-то было нечего). Один хронист пишет, что простым солдатам и этого не полагалось и они пили только воду. Вода в том веке была не такой, как сейчас, а зараженной, а потому все предпочитали эль.

23 октября армия была в Бланжи, в двенадцати милях от Кале. Там они форсировали еще один приток Соммы – Тернуаз – и увидели в миле от себя армию противника. Французы стояли как на параде, баталия за баталией, доспехи рыцарей блестели под неярким солнцем, колыхались знамена. Такого количества знамен англичане никогда не видели, да и вообразить себе не могли.

Точные цифры трудно установить: английские хронисты уменьшают численность английской армии и преувеличивают размеры французского войска, а французские летописцы, по вполне очевидным причинам, поступают наоборот. «Шотландские хроники» заявляют, что французская армия насчитывала 200 000 человек, Томас Уолсингем говорит, что французов было 140000, а «Жеста», автор которой был там, утверждает, что англичан было в тридцать раз меньше, чем французов, – стало быть, французская армия насчитывала около 180 000 солдат. Всем этим цифрам, разумеется, верить нельзя; конечно же, никакого автора «Жесты» там не было, однако люди, которые там были и с которыми впоследствии беседовали хронисты, и в самом деле верили в то, что называли. Писцов и священников можно простить за то, что они не способны определить численность войска, а профессиональные солдаты могли дать более или менее правильное представление о размере войска противника, иначе они либо отказались бы от боя, либо решились в него вступить. Наиболее правдоподобное объяснение такого преувеличения численности французов дает Иэн Мортимер, он пишет, что пропорциональное соотношение тяжеловооруженных воинов к арбалетчикам во французской армии было намного больше, чем у англичан. У каждого рыцаря был по меньшей мере один паж, оруженосец или слуга, так что если это сопровождение ехало на лошадях, с расстояния в милю их было не отличить от воинов. Какова бы ни была верная цифра, можно не сомневаться в том, что англичане сильно отставали в численности от французов, – их было меньше, разумеется, не в тридцать раз, но уж в два-три точно.