Лоуренс Рис - Нацисты: Предостережение истории

В последние месяцы войны Карл Бем-Теттельбах уехал из Берлина – его направили на север, в Нойштадт-Фленсбург. По пути он и его товарищи встретились с Гиммлером. Эта встреча Бема-Теттельбаха с главой СС оказалась последней, и, несмотря на то что рейх рушился, Гиммлер был любезен, как никогда: «Увидев, что я голоден и продрог, он пригласил меня выпить чаю, чтобы немного согреться. Потом, заметив, что я одет по-летнему – на мне была рубашка с коротким рукавом, – посоветовал: “Когда прилетите во Френсберг, пойдите на склад СС и возьмите себе одежду потеплее”. Я отправился туда сразу по прибытии в город и, показав сотрудникам бумагу, подписанную Гиммлером, получил на складе три рубашки и майки… Одну из этих рубашек до сих пор носит моя дочь – она живет в Америке, а там бывает очень холодно. Рубашка от Гиммлера».

Из истории Бема-Теттельбаха мы видим, что даже в последние дни войны, зная о том, что он войдет в историю как один из вдохновителей Холокоста, Гиммлер все еще был способен создавать образ старшего офицера, который заботится о благополучии своих сограждан.

Таким образом, нацистские лидеры удерживали власть в своих руках до конца. За последние два года войны здоровье Гитлера, однако, серьезно пошатнулось: его левая рука после июльского покушения 1944 года дрожала, его часто тошнило, и он испытывал длительные головокружения. Его личный врач доктор Моррелл лечил его шарлатанскими снадобьями. Министру вооружений Альберту Шпееру казалось, будто из Гитлера с каждым днем по капле уходит жизнь, но, по словам Хью Тревора-Роупера, «фюрер по-прежнему оставался единственным, чьи приказы выполнялись неукоснительно, даже в воцарившемся хаосе» 9.

Шестнадцатого апреля 1945 года Сталин отдал приказ о наступлении на Берлин. Он осмотрительно организовал битву за Берлин таким образом, чтобы слава не досталась какому-то одному полководцу. Наступать на столицу рейха должны были сразу два военачальника – маршалы Жуков и Конев, командующий 1-м Украинским фронтом. «Сталин любил интриги, – рассказывает Махмуд Гареев. – Когда рисовали линию стыка в Берлине между двумя фронтами, Сталин перечеркнул ее со словами: “Кто придет в Берлин первым, тот его и захватит”. Он специально устраивал конкуренцию между маршалами, а это создавало трения. Можно лишь догадываться что, Сталин делал так, чтобы каждый действовал активнее и думал, что именно он и захватит Берлин… Он, вероятно, уже задумывался и о том, что будет после войны, если авторитет Жукова будет слишком большим».

В то время как Сталин действовал соответственно своему истинному характеру, Гитлер – соответственно своему. Когда немецкая армия погибала под ударами с востока и запада, Гитлер решил, что его народ недостоин такого лидера, как он. Фюрер захотел отомстить не только евреям и прочим представителям «низшей расы», но и всей Германии. В своем приказе от 19 марта он распорядился уничтожить на территории рейха «все, что враг может использовать в последующих боях». Согласно этому приказу, получившему в дальнейшем название «приказ Нерона», перед неизбежным поражением войска должны были оставить за собой выжженную землю. Альберт Шпеер, нацистский рейхсминистр вооружений и военной промышленности, попытался смягчить этот приказ, предложив назначить ответственным за его выполнение именно его министерство, но формулировка «приказа Нерона» была недвусмысленной. 18 апреля Гитлер подвел итоги сложившейся ситуации на экстренном заседании: «Если немецкий народ проиграет эту войну, то он недостоин меня» 10.

Пока Гитлер, сидя в бункере рейхсканцелярии, негодовал, что немцы так и не сумели дорасти до гения своего фюрера, Жуков и Конев ощутили на себе последствия решения Сталина устроить «гонку за Берлин». Директива Сталина приказала войскам 1-го Украинского остановиться буквально в сотне метров от Рейхстага – здания парламента, который был самым желанным трофеем для обоих полководцев. Армии Жукова и Конева, вступившие в ожесточенные уличные бои с немцами, оказались в запутанных отношениях друг с другом из-за нечетких разграничительных линий между их секторами. 8-я гвардейская армия под началом Чуйкова из 1-го Белорусского фронта Жукова столкнулась с пехотой Лучинского из 1-го Украинского фронта под командованием Конева.

Анатолий Мережко служил на 1-м Белорусском фронте, которым командовал Жуков, в армии под командованием Чуйкова, и потому собственными глазами наблюдал отчаянное соперничество между маршалами Сталина в битве за Берлин: «Однажды Чуйков отправил меня в один пригород [Берлина], чтобы узнать, чьи танки там стоят. Взяв с собой нескольких автоматчиков, я отправился туда на машине. Там я заговорил с танкистами, и один сказал, что он из Белорусского фронта, а второй ответил, что служит в Украинском. “Кто был первым?” – спросил я. “Не знаем”, – ответили они. Тогда я обратился к гражданским: “Чьи танки были тут первыми?”, но они сказали лишь одно – русские, ведь даже военным трудно заметить различие между танками. Так что я вернулся назад и доложил Чуйкову, что первыми в тот район добрались танки Жукова, а танки Конева подошли позже, поэтому артиллерийский салют в Москве должен быть произведен в честь нашего маршала…» Каждый раз, когда советские войска освобождали важные в стратегическом отношении города, Верховный главнокомандующий издавал приказ для войск отличившегося фронта, в котором кратко излагались боевые подвиги советских войск, перечислялись участвовавшие в боевых действиях соединения и части, указывались фамилии командиров отличившихся частей. После этого в приказе объявлялась благодарность личному составу отличившихся войск и войска фронта извещались о том, что «столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам» того или иного фронта той или иной армии «овладевшими таким-то пригородом Берлина». Но лишь 23 апреля [21]Сталин подписал соответствующую директиву ставки, которой занять центр вражеской столицы Верховный доверил Жукову.

Тридцатого апреля 1945 года, незадолго до 15.30, когда советские солдаты подходили к Рейхстагу, Гитлер покончил с собой. Лишь с его смертью его власть над нацистской партией окончилась. В конечном счете ненависть Гитлера обратилась против немцев, которыми он управлял, и, как пожар, окончилась, испепелив сама себя. Нацизм родился на волне кризиса и ненависти – и в момент кризиса и ненависти пал.

Когда Гитлер застрелился в своем бункере 30 апреля, Красная Армия начала праздновать – в том числе и части, расположившиеся в Деммине, на востоке Германии. Победа в Берлине не утолила жажды мести советских солдат, они хотели, чтобы за грехи нацистов ответил каждый немец. Одной из ни в чем не повинных немок, которые пострадали от гнева солдат Красной Армии, стала Вальтрауд Рески, которой было тогда одиннадцать лет. Когда Берлин пал, она вместе с семьей услышала страшные новости: «Деммин будет полыхать в огне три дня… В эти три дня женщины будут считаться законной добычей …» Мать Вальтрауд не раз насиловали солдаты. «Все женщины переодевались в мужскую одежду, но у мамы всегда была хорошая фигура, и они догадывались, и жестоко насиловали… Она так и не оправилась от событий тех дней. Невозможно даже представить, что чувствует женщина, когда ее насилуют десять, а то и двадцать раз в день… это выше человеческих сил… Мы с сестрой, которая была на четыре года младше меня, пытались закрыть маму собой, кричали, звали на помощь. Это ощущение беспомощности и зверство… даже сегодня не могу найти слов для этого».