Маргарет Куомо - Вся правда о раковых заболеваниях. Новый подход к лечению и профилактике онкологии

Вот еще данные: женщины, которые перенесли лучевую терапию на молочную железу до достижения ими 45-летнего возраста, имеют большие шансы на развитие рака второй молочной железы в течение последующих 10 лет.

Вторичные раки как результат лучевой терапии могут возникать в любом возрасте, хотя, конечно, в детском возрасте этот риск выше. Лучевая терапия при раке молочной железы наиболее опасна в отношении возникновения опухолей: рака легкого, различных раков кровеносных сосудов, опухолей костной и соединительной тканей. Американское онкологическое общество считает, что эти опухоли уже не возникают, если после сеансов облучения прошло 10 лет, но некоторые риски остаются повышенными даже 30 лет спустя.

Женщины, которые подвергались лучевой терапии по поводу злокачественной опухоли яичников, имеют больше шансов на возникновение рака соединительной ткани, мочевого пузыря, поджелудочной железы, а лучевая терапия при раке шейки матки повышает риск развития рака толстой и прямой кишки, тонкого кишечника, матки, яичников, почки, кожных покровов и желудка.

Риск возникновения рака мочевого пузыря, прямой и толстой кишок у мужчин, подвергшихся лучевой терапии по поводу рака предстательной железы, выше, чем при хирургическом иссечении этой опухоли. Те же самые риски с небольшим изменением несет облучение опухолевых процессов в области яичек.

Облучение вызывает лейкозы (включая острый миелобластный, хронический миелобластный и острый лимфобластный лейкозы). Риск развития этого заболевания зависит от того, насколько большими были дозы облучения, в течение какого периода времени они принимались и насколько костный мозг был подвержен облучению. Пик возникновения лейкозов приходится на период от 5 до 9 лет после лучевой терапии, а затем постепенно снижается.

О чем говорят эти данные? О том, что у нас есть метод лечения, который дает хорошие результаты у некоторых пациентов, но с течением времени после его использования возникают тяжелые побочные эффекты и полное выздоровление часто невозможно.

Если бы сочетание трех видов лечения – хирургического, лучевого и химиотерапии, – которое используется сейчас, давало лучшие результаты, можно было бы не заострять внимания на побочных эффектах лечения.

Связанные с терапией ужасы, вместе с неявной перспективой излечения, вынуждают некоторых людей отказаться от нее. Кэрол Беггерли, основатель фонда Grassroots Health для решения общемировой проблемы дефицита витамина D, имела злокачественную опухоль молочной железы, но отказалась от завершающей серии лечения паклитакселом из-за жестоких болей неврогенного характера, которые он вызывал. «Я даже не могла ходить, – вспоминает она. – Я сказала, что не приму больше ни одной таблетки этого препарата».

Она также была встревожена результатами лучевой терапии. Перед началом лечения у нее были некоторые сомнения, но лечащий онколог заверил, что все побочные эффекты ограничатся лишь мокнущим ожогом на груди и покраснением в области спины. «Это было чрезвычайно болезненно, – вспоминает она. – То, что покраснение появилось в области спины, доказывает, что облучению подверглась не только опухоль, но и весь организм».

Тот факт, что за целое столетие использования одних и тех же базовых методик лечения мы не достигли значительного прогресса, скорее всего, свидетельствует о том, что наш подход к лечению ошибочен. В чем же проблема? «Даже единственная раковая клетка может привести к смерти, – говорит Дж. Холланд, известный профессор в области онкологии из Клиники медицинских исследований Маунт Синай в г. Нью-Йорк. – Пока мы не дадим гарантию, что в организме не осталось раковых клеток, всегда будет существовать опасность рецидива опухоли».

Если смерть может наступить из-за одной клетки, благополучно пережившей наши жестокие попытки ее вырезать, сжечь и отравить, значит, дамоклов меч висит над головой каждого пациента.

При всей своей тяжести и жестокости, современные методы лечения раковых заболеваний достаются нам еще и по очень высокой цене. Наши попытки сдержать эту болезнь стали невероятно затратными. Основная доля затрат приходится на лекарственные препараты.

Если мы подсчитаем только прямые издержки на медицинскую помощь, включая фармацевтические препараты, зарплаты врачам, затраты на содержание больниц и подобное, мы увидим, что в 2004 году по сравнению с 1995 годом эти издержки выросли на 75%. В 2004 году на диагностику и лечение больных раком потрачено 70 миллиардов долларов, или 5% всех государственных затрат на медицинские нужды.

К 2010 году эта цифра выросла до 125 миллиардов долларов, и это еще не предел. Согласно данным, опубликованным в Journal of the National Cancer Institute, общие прямые затраты на медицинскую помощь онкологическим больным к 2020 году достигнут суммы приблизительно в 158 миллиардов долларов. Эти цифры могут быть даже выше, если учитывать рост населения и увеличение количества людей пожилого и старческого возраста в США. Если частота возникновения рака вырастет, если продолжится рост цен, в том числе и на лекарства, или нам удастся увеличить среднюю продолжительность жизни посредством медицины, то эти затраты легко перешагнут барьер в 200 миллиардов долларов. Если включить сюда косвенные затраты, такие как получение онкологическими больными пособий по инвалидности или преждевременная смертность, то цифры станут космическими. Вместе с непрямыми затратами на лечение онкологических больных общая стоимость составила 210 миллиардов долларов в 2005-м и достигла приблизительно 264 миллиардов в 2010 году.

«Не нужно искать чьего-то злого умысла в постоянном росте цен на лечение онкологических заболеваний, – считают доктор Тито Фойо и его коллеги из Национального института злокачественных новообразований. – Ведь в эти расходы входят траты фармацевтической индустрии, затраты на научные исследования, на содержание профессиональных сообществ и онкологов, трудящихся в практической медицине. На плечи людей, занятых в этих отраслях, легла трудная задача вести корабль спасения от рака во время страшного шторма».