Квентин Скиннер - Истоки современной политической мысли. Том 2. Эпоха Реформации

Похожие истории перехода от увлечения к сомнениям происходили и во Франции с такими известными гуманистами, как Йосс Клихтов (1472–1543) и его учитель Жак Лефевр д’Этапль (1461–1536). Лефевр приступил к внимательному изучению вопроса о церковной реформе в 1521 г., когда Гийом Брисонне, вновь назначенный епископ Мо, попросил помочь ему в реорганизации диоцеза. Вскоре Лефевр стал духовным лидером группы набожных гуманистов в Мо. К нему приезжал целый ряд ученых (включая Фареля), интерес которых к реформе Церкви в конечном счете привел их в лагерь протестантов. Сама группа в Мо так и не стала лютеранской: Брисонне легко доказал свою ортодоксальность, когда в 1525 г. предстал перед Парижским парламентом, чтобы ответить на обвинение в ереси, а Клихтов всегда отмежевывался от этой группы, по-видимому, для того, чтобы не доводить дело до обвинений. Нет сомнений, однако, что даже Клихтов (как деликатно формулирует Массо) был «неспособен противиться известной привлекательности виттенбергской теологии» (Massaut 1968, II, p. 84). Это объяснялось, в частности, рано закравшимися сомнениями в отношении индульгенций и не ослабевавшим до конца жизни убеждением в необходимости реформы монастырей (Massaut 1968, I, 433f; II, 80f). Еще сильнее был увлечен Лефевр д’Этапль. В 1512 г. он выпустил послания св. Павла и в этом издании проводил мысль, что благодать и вера – единственные средства спасения. А позднее посвятил бóльшую часть своих ученых занятий – вполне в духе реформаторов – подготовке издания Писания на национальном языке, опубликовал французский перевод Псалтири в 1524 г., а затем всей Библии в 1530 г. (Daniel-Rops 1961, pp. 368–372; ср. Rice 1962).

Но самым важным следствием родства взглядов Лютера с мировоззрением гуманистов было то, что, как только он окончательно порвал с Церковью, многие видные гуманисты сочли своим долгом пойти по его стопам. Это также способствовало упрочению интеллектуального фундамента Реформации и сыграло ключевую роль в дальнейшем расширении ее влияния.

В Германии пример внезапного обращения был подан Филиппом Меланхтоном (1496–1540), внучатым племянником Рейхлина и самым известным из первых учеников Лютера. В раннем возрасте Меланхтон проявил выдающиеся способности к гуманитарным дисциплинам. В Гейдельберге он изучал древнегреческий язык под руководством Рудольфа Агриколы и к тому времени, как ему исполнилось 22 года, издал грамматику древнегреческого языка и сочинения Плутарха. В 1518 г. он получил кафедру древнегреческого языка и литературы в Виттенберге, где под влиянием Лютера решил оставить католическую церковь. Меланхтон быстро выдвинулся на второе место после Лютера, а его трактат «Общие места теологии» (1521) стал первым систематическим изложением лютеранского вероисповедания (Manschreck 1958, pp. 33, 40, 44).

Меланхтон был самым видным из немецких гуманистов, вставших на путь, который привел их к лютеранской церкви. Но не менее важными фигурами были и другие гуманисты, например Осиандер и Капитон. Андреас Осиандер (1498–1552) начинал как типичный ученый-гуманист, изучал классические тексты, а позднее преподавал древнееврейский язык. В Виттенберге, куда он прибыл на учебу, Осиандер попал под влияние Лютера и немедленно обратился. После этого, став проповедником, он перебрался в 1521 г. в Нюрнберг и вскоре прославился как один из самых красноречивых толкователей лютеранского учения (Strauss 1966, p. 164). Похожая история произошла с Вольфгангом Капитоном (1478–1541), который тоже начинал с изучения древнегреческого языка, работал с самим Эразмом над изданием Нового Завета, а впоследствии завоевал репутацию одного из лучших гебраистов Германии (Chrisman 1967, p. 88). Вначале он относился к Лютеру враждебно и даже участвовал в подготовке обвинения, выдвинутого против него на Вормсском рейхстаге. Однако вскоре его начала мучить совесть, и в следующем году он отправился Виттенберг, где попал под влияние Лютера и был обращен. Подав в отставку с поста, который он занимал при архиепископе Майнцском, Капитон перебрался в Страсбург, где в скором времени, подобно Осиандеру в Нюрнберге, сыграл важную роль в переходе этого города в лютеранскую веру (pp. 89–90).

Такой же путь прошли деятели Реформации в Скандинавии. Это хорошо видно на примере Олауса Петри (1493–1552) и его младшего брата Лаурентиуса (1499–1573), двух великих пропагандистов реформ в Швеции. Оба получили гуманистическое образование, а Олаус стал знатоком древнегреческого языка и впоследствии направил свои таланты на службу Реформации, приняв участие в первом шведском переводе Нового Завета в 1526 г. (Bergendof 1928, pp. 102, 107). В 1516 г. братья отправились в Виттенберг, были обращены и в конце 1520-х гг. вернулись в Швецию, где сыграли выдающуюся роль, поддержав Густава Вазу в его разрыве с Римом (pp. 75–76). Похожие истории произошли с Таусеном и Педерсеном, интеллектуальными лидерами Реформации в Дании. Ганс Таусен (1494–1561) – еще один ученый-гуманист, обратившийся в лютеранство в годы учебы в Виттенберге (Dunkley 1948, pp. 42–43), а Кристиан Педерсен (ок. 1480–1554) – даже более яркий пример того же влияния, давшего такие же результаты. Педерсен получил гуманистическое образование в Париже, где опубликовал научное издание «Деяний данов» Саксона Грамматика и удостоился похвалы Эразма. После этого он отправился на учебу в Виттенберг, где был обращен в лютеранство в 1526 г. Подобно Олаусу Петри, Педерсен направил свои гуманистические таланты на служение Реформации, перевел в 1531 г. и опубликовал в Дании несколько трудов Лютера, а в 1550 г. сделал первый датский перевод Библии (Dunkley 1948, pp. 99–113).

Быть может, еще более отчетливо все это проявилось в судьбах первых сторонников Реформации в Англии. Самым известным из них является Уильям Тиндейл (ок. 1495–1536), который начинал в Оксфорде, но обнаружил, что университет полон «дряхлых брехучих шавок, учеников Дунса». Около 1516 г. он перебрался в Кембридж, где погрузился в изучение латыни, древнегреческого и древнееврейского языков (Mozley 1937, pp. 16–18). В ходе этих занятий Тиндейл перешел в лютеранство и стал самым активным из первых лютеранских пропагандистов в Англии. В 1528 г. он издал первое на английском языке систематическое изложение лютеранских политических идей – трактат «Послушание христианина», принял участие в самой знаменитой в истории английской Реформации литературной дуэли, опубликовав в 1531 г. «Ответ на „Диалог“ сэра Томаса Мора» и защитив реформаторов от обличений лорда-канцлера. Однако, подобно Петри и Педерсену, наиболее важный вклад он внес как переводчик Библии. В 1525 г. Тиндейл издал первую английскую версию Нового Завета, а в 1530 г. сделал перевод Пятикнижия непосредственно с древнееврейских текстов (pp. 51–52, 80–81).

Тиндейл был не одинок – он входил в достаточно большую группу молодых кембриджских гуманистов, которые перешли в лютеранство, испытав всю его притягательность. В это время интеллектуальные основания английской Реформации закладывались именно в Кембридже. Некоторые из первых обсуждений ереси проходили в таверне «Белая лошадь», вскоре названной «Маленькой Германией» (Porter 1958, pp. 45–49). И когда ересь в конечном итоге была принята в качестве официальной доктрины, только один из 13 богословов, составивших в 1549 г. первый протестантский молитвенник для Церкви Англии, не принадлежал к Кембриджскому университету (Rupp 1949, p. 19 и прим.). Среди первых новообращенных в Кембридже был Томас Билни (ум. 1531), заявивший, что «прикосновение» Мидаса придало его гуманистическим исследованиям религиозную форму (Porter 1958, pp. 41, 44). Пример, поданный Билни, вскоре привел к обращению еще нескольких молодых ученых. Наиболее важной фигурой среди них был Роберт Барнс (1495–1540), который вернулся в Кембридж в 1521 г. из Лувена, исполненный новым гуманистическим знанием и вдохновленный комедиями Теренция и Плавта (Clebsch 1964, pp. 43–44). Вскоре с тем же энтузиазмом он принялся за изучение идей Реформации и стал одним из наиболее радикальных и энергичных ранних английских лютеран. Подобно Тиндейлу, он отправился в Виттенберг к Лютеру, а в 1530-х гг. опубликовал ряд важных идеологических и политических трактатов, пока в 1540 г., в период консервативной реакции, наступившей в конце правления Генриха VIII, не был арестован и сожжен на костре как еретик. Барнс, по-видимому, сыграл решающую роль в обращении Майлса Ковердейла (ок. 1488–1569), который, по словам его биографа, прошел тот же путь «от Эразма через Колета до Лютера» (Mozley 1953, pp. 2–3). Ковердейл восхищался Тиндейлом и под его влиянием сделал первый полный английский перевод Библии (p. 3). Наконец, та же линия прослеживается в карьере сэра Джона Чика (1514–1557), несомненно, выдающегося английского гуманиста того времени. Чик начинал как самый молодой преподаватель древнегреческого языка в Кембридже и в 1540 г. в возрасте 26 лет был назначен на должность первого королевского профессора по этому предмету (Jordan 1968, p. 41). Дата его обращения точно не известна, но уже в конце 1530-х гг. он был правоверным лютеранином. Чик много сделал для обращения своих учеников, внеся тем самым неоценимый вклад в дело окончательного признания Реформации в Англии. В 1530-х гг. он принял участие в обращении Бекона, Левера и, возможно, Понета, и одно это можно считать серьезным достижением с точки зрения дальнейшей истории протестантской политической мысли. Но уникальный шанс в его жизни выпал в 1544 г., когда он был призван Генрихом VIII ко двору и назначен наставником его единственного сына – будущего короля Эдуарда VI (pp. 41–42). Страйп пишет, что между принцем и наставником установились близкие отношения, и даже после возвышения Эдуарда в 1547 г. Чик был «всегда рядом», «снабжая короля информацией и наставляя его» (Strype 1821, p. 22). Какими бы намерениями ни руководствовался Генрих VIII (их так никто и не объяснил сколько-нибудь удовлетворительно), наследник воспитывался как протестант не менее твердых убеждений, чем его учитель. Это оказало не поддающееся точной оценке, но, вполне возможно, решающее влияние на дальнейшую судьбу Реформации в Англии.