Фрэнк Эдкок - Военное искусство греков, римлян, македонцев

Более продуктивной оказалась стратегия, в рамках которой при Саламине греческий флот оказался во фланге персов как на море, так и на суше [184] . При Саламине греческие суда поставили перед ними такую же проблему, как и та, которую английская флотилия заставила решить испанскую Непобедимую армаду при Плимуте, – британцы вынудили ее подняться вверх по водам Ла-Манша, чтобы добраться до герцога Пармы, находившегося в Нидерландах. Персы попытались решить эту проблему с помощью атаки, которая привела к их поражению, а испанцы игнорировали ее, хотя и это не принесло им успеха.

Если говорить о стратегии в более широком смысле, то следует отметить, что большое стратегическое значение имел остров Кипр, где жило смешанное население, в жилах которого текла греческая и восточная кровь. Его важность заключалась в первую очередь в географическом положении. Он находился слишком далеко от подвластных грекам вод Эгейского моря для того, чтобы считаться с эллинской политикой или экономикой. Но в то же время он располагался слишком близко от побережья Финикии и не мог сдерживать усиление персидской военно-морской мощи, которая во многом основывалась на владении этой территорией. Таким образом, перейдя под контроль греческого флота, Кипр стал бы надежной базой, защищающей восточную часть Эгейского моря от вторжения персидских кораблей. Дважды: в начале V века до н. э. и в первые годы IV века до н. э. – эллины тщетно пытались овладеть островом и организовать на нем свою военно-морскую базу. В разгар Ионийского восстания, начало которого было многообещающим, греки упустили контроль над ним [185] , и мятеж был подавлен благодаря массированному вторжению финикийского флота в Эгейское море. Через столетие та же стратегическая ошибка, вызванная умелой стратегией персидских сатрапов Малой Азии, привела к тому, что персы одержали сокрушительную победу на море, лишили спартанцев последней надежды на сохранение их присутствия в Малой Азии и восстановили сообщение между Персией и Грецией [186] . Дважды на протяжении отделявшего эти события друг от друга столетия талантливый стратег, афинский флотоводец Кимон, начинал военно-морские кампании, целью которых был захват Кипра [187] . В первый раз, когда он потерял контроль над афинской стратегией, его корабли были перенаправлены на помощь участникам египетского восстания против персов, а во второй он скончался до того, как его предприятие завершилось успехом. Однако таким образом афинянам удалось достичь modus vivendi с персами, благодаря чему было предотвращено проникновение финикийского флота в воды, находившиеся под контролем греков, а Эгейское море на столетие превратилось в единоличную «вотчину» Афин. Правда, события, связанные с Кипром, на этом не закончились. Персы сумели восстановить над ним полный контроль, заключив так называемый царский мир, хотя из-за их постоянной занятости другими проблемами в середине века остров стал независимым и поэтому имел большое стратегическое значение для Александра, а позднее и для Антигона I [188] . Именно в водах, принадлежавших Кипру, флот Деметрия, сына последнего, одержал масштабную победу [189] , а затем остров стал одной из целей внешней политики Птолемеев, так как способствовал утверждению их власти на море и находился на середине пути между Египтом и его владениями в Леванте. За власть над ним крупные военно-морские державы боролись до конца III века до н. э., когда начался период упадка эллинистических флотов.

Еще более важная цель Афин заключалась в том, чтобы с помощью флота обеспечить проход их торговых судов через Босфор и Дарданеллы. На протяжении V и IV веков до н. э. зерно, доставлявшееся в полис из Северного Причерноморья в обмен на аттические товары, являлось основой его продовольственной базы. Афины не могли допустить, чтобы контроль над проливами обрело какое-либо враждебное им государство. Они, как и острова Лемнос и Имброс, располагавшиеся рядом с Дарданеллами и защищавшие вход в них, постоянно заботили афинских дипломатов в мирное время и стратегов – в военное. На протяжении большей части V века до н. э. это направление афинской внешней политики ушло на второй план, так как в тот период полис был занят поддержкой своей власти на море в целом. Однако в последнее десятилетие Пелопоннесской войны оно снова обрело прежнее значение. Когда противники Афин высадились на западном побережье Малой Азии, эпицентр войны на море сместился к Дарданеллам [190] . Враги полиса также прекрасно понимали важность проливов, и талантливый спартанский флотоводец Миндар отважно перебросил в этот регион свои корабли. Военные действия завершились катастрофой, но окончательное непоправимое поражение, которое потерпел афинский флот на этой территории, привело к тому, что Афины капитулировали.

В IV веке до н. э. именно проблема Дарданелл заставила Афины согласиться на заключение «царского мира», согласно условиям которого они получали гарантированный контроль над Лемносом и Имбросом [191] . Возрождением афинского господства на море, цена которого оказалась весьма высока, впоследствии, через столетие, занимался предусмотрительный реалист Евбул, понимавший, что военно-морская мощь является единственным способом обеспечить само существование полиса. Филипп II, по крайней мере во внешней политике в отношении греческого мира, стремился ослабить Афины и направил свои силы против хорошо укрепленных городов Перинфа и Византия, которые контролировали Босфор. Если бы ему удалось захватить их, доставка продовольствия в Афины оказалась бы под вопросом, даже несмотря на всю мощь их флота. Афиняне всеми силами пытались помешать его действиям против Византия. В то же время значение стал приобретать другой аспект проблемы проливов – Персия начала оказывать помощь Перинфу, будто пытаясь таким образом защититься от грозящей в далеком будущем опасности македонского вторжения в Малую Азию. Несмотря на все свое мастерство и знание осадного дела, Филипп не сумел захватить ни один из этих двух городов; правда, неожиданный штурм Византия сорвался всего лишь из-за лая неподкупных сторожевых псов. Таким образом, необходимость обрести контроль над Босфором заставила Филиппа начать прямые военные действия против Афин. Победа при Херонее позволила ему диктовать свою волю афинским политикам, получить власть над проливами и приступить к подготовке вторжения в Малую Азию. Каждая из этих операций – против Афин посредством атаки на проливы и против проливов посредством выступления против Афин – являлась классическим примером так называемой стратегии косвенного подхода [192] .

Наконец, поддержание господства на море требовало наличия доступа к материалам, необходимым для изготовления кораблей, в частности прочной древесине, встречавшейся в Средиземноморье крайне редко. На судостроительных вервях также требовались кожа и смола. Получить все это, в свою очередь, можно было только благодаря сохранению власти на море. Автор «Афинской политии» пишет: «Если в городе довольно древесины для кораблестроения, как он сможет распорядиться ею без разрешения владыки моря? То же относится к железу, бронзе или парусине – тому, из чего делают суда. А правящие на море могут указывать, куда всему этому следует отправиться» [193] . Для того чтобы обеспечить эти свои нужды, Афины в V веке до н. э. вели переговоры с Македонией, стремясь получить приоритетное право на получение соответствующих товаров из этой страны [194] . В эллинистический период желание Египта обрести господство на море привело к его стремлению получить контроль над Сирией, откуда можно было вывозить качественную древесину, которой в самой долине Нила не было. Это отразилось на его внешней политике, подобно тому как во время Наполеоновских войн британскую стратегию и внешнюю политику диктовало стремление импортировать из Скандинавии стволы высоких деревьев, которые впоследствии должны были стать мачтами семидесяти четырех судов Нельсона, и смолу для того, чтобы законопатить их швы.