Фрэнк Эдкок - Военное искусство греков, римлян, македонцев

Это ничуть не удивительно. В «Анабасисе» [206] содержится весьма интересный фрагмент, в котором Ксенофонт пытается избавить своих пехотинцев от страха перед персидской конницей, говоря о том, что десять тысяч всадников – это всего лишь десять тысяч людей. «Ибо ни один человек, – сказал он, – не погиб в сражении, будучи укушенным или затоптанным лошадью. Пехотинец может наносить более сильные и точные удары, чем конник, который некрепко сидит на своем скакуне и боится упасть с него так же сильно, как и противника». Единственным преимуществом кавалерии, по его мнению, является то, что в случае бегства она обладает большими шансами на спасение. С помощью этого остроумного обращения военачальник сумел достичь своей цели.

Слова Ксенофонта о ненадежно сидящих на своих конях воинах вызваны тем, что эллины не изобрели ни стремян, ни надежного седла, к которому они прикрепляются. Это изобретение, кажущееся нам столь очевидным, появилось лишь в эпоху существования Римской империи. Первыми, кто стал применять стремена, были кочевники, практически жившие в седле [207] . Прочитав труды Ксенофонта, посвященные кавалерии, мы можем сделать вывод о том, что искусство верховой езды ввиду отсутствия стремян было довольно сложным делом, а на пересеченной местности всадник мог легко свалиться со своего коня. До того как было сделано это изобретение, у конников не было достаточной опоры, чтобы сражаться держа копье в опущенной руке. Кроме того, они не использовали длинную тяжелую саблю, которая являлась лучшим оружием конного воина в сражении против пешего, так как, не попав в цель, могли упасть с лошади, подобно двум рыцарям из «Алисы в Зазеркалье».

В современных войнах огнестрельное оружие вытеснило кавалерию, которая теперь не появляется больше на поле боя даже для выполнения функций, которые приписывал ей легендарный полковник в Cavalry Club (лондонский клуб для джентльменов, созданный в 1890 г. – Пер. ) . Я имею в виду порождение чувства уважения к тому, что в противном случае было бы всего лишь обычной дракой. В древности огнестрельное оружие не представляло основной угрозы; для конницы ею были спокойные, храбрые и непобежденные копьеносцы. Всадники могли подскочить к шеренге гоплитов и нанести им удар или метнуть в них копья. Однако затем, разворачивая коней, они были крайне уязвимы. Если бы они оставались на месте, вражеские копья могли нанести ущерб как коню, так и его наезднику. Конник мог надеть панцирь или держать в руке небольшой щит, но его лошадь, в отличие от боевых коней парфянских воинов или средневековых рыцарей, закованных в латы, не была достаточно сильна для того, чтобы быть облаченной в доспехи.

Существовал и альтернативный прием, своего рода шоковая тактика, заключавшаяся в том, чтобы скакать во весь опор прямо на противника, но в этом случае всадник с равным успехом мог как смести своего врага, так и сам свалиться с лошади. Для того чтобы кавалерия могла эффективно действовать подобным образом, она должна была состоять из всадников, виртуозно владеющих искусством верховой езды и обладающих твердым и непоколебимым желанием одержать победу. Подобное сочетание было характерно для конницы Александра Македонского, в которую входили его приближенные, и тяжеловооруженной кавалерии, которой командовали в эпоху эллинизма некоторые из его преемников. Однако даже в том случае, если атака удавалась, для того, чтобы у всадников появился шанс победить противника, в его строе должна была иметься брешь или слабое место либо подобное нападение следовало планировать против хуже вооруженных или плохо готовых к его отражению солдат. Для достижения этой цели требовалось взаимодействие с другими видами войск, в частности македонской фалангой. Еще до начала правления Александра периодически происходили столкновения, в которых конница, построенная колонной, прорывалась через менее плотный строй неприятельской кавалерии [208] . Таким же образом тяжеловооруженные всадники могли одержать победу над легковооруженными. Правда, если те оказывались более умелыми, могли организовать своего рода подвижную оборону и обладали достаточным пространством для того, чтобы избежать прямого столкновения, они получали возможность изменить ход сражения в свою пользу [209] . Фессалийских коней, которых Александр использовал в оборонительном крыле своей линии фронта, а также лошадей, входивших в состав легковооруженной конницы в эллинистический период, вероятно, специально дрессировали для того, чтобы их можно было применять при выполнении этих тактических действий. Некоторые военачальники, в частности фиванские, использовали легковооруженных пехотинцев совместно с кавалерией, благодаря чему формировался расчлененный строй, больше подходивший для обороны, нежели нападения, для мелких сражений, а не решительных атак.

Даже если коннице удавалось прорваться через строй вражеских пехотинцев или всадников, для того, чтобы она остановилась в нужный момент и перестроилась, требовались железная дисциплина и непоколебимый полководец. Только таким образом она могла одержать победу на поле боя. «Нет ничего, – писал Мармон, – более редкого, чем идеальный командующий кавалерией. Качества, требующиеся от него, столь разнообразны по своей природе и так редко встречаются в одном человеке, что кажется, будто они взаимно исключают друг друга. В первую очередь, он должен уметь с одного взгляда распознать преимущества и недостатки местности с точки зрения тактики, быстро и энергично принимать решения, что не исключает наличия у него благоразумия, ибо ошибка, промах, допущенный в самом начале, непоправима, так как для ее совершения требуется совсем мало времени» [210] . Этими редкими качествами в достатке обладал Александр. О его величии свидетельствует то, насколько быстро он принимал решения о том, когда и где нанести удар [211] , а также его умение вдохновлять своих товарищей и контролировать их действия, когда в разгар атаки они прорывали вражеский строй.

Александр сделал гораздо больше, чем просто продемонстрировал, каким образом конница может решить исход битвы, – благодаря безжалостной погоне после боя при Гавгамелах он показал, что она способна сделать само сражение решающим. Здесь следует привести цитату из труда Уильяма Тарна: «Александр придерживался тех же взглядов на составляющие победы, что и Нельсон; люди и кони могли упасть с ног от усталости, но он продолжал преследование до наступления темноты, отдохнул до полуночи, снова ринулся в погоню и не отпускал поводьев до тех пор, пока не достиг Арбелы, располагавшейся в 56 милях (примерно 89,6 км. – Пер. ) от поля боя. Он был уверен, что противник больше не соберет новое войско» [212] . Однако победоносная кавалерия проигрывала сражения, когда заходила слишком далеко, продолжая при этом придерживаться той же тактики, в то время как она была нужна в другом месте [213] . Александр не допустил этой ошибки, и его последователи совершали ее крайне редко. В большинстве битв эллинистического периода первое и последнее слово были за конницей [214] . Мармон утверждал, что бой, выигранный без ее помощи, не может быть решающим. Это высказывание, хотя и не всегда справедливое, более применимо к эпохе, наступившей после смерти Александра, чем к какому-либо иному периоду древнегреческой или македонской военной истории.