Деян Суджич - Язык вещей

Эта картина существенно расходилась с позицией Уильяма Морриса, с непреклонной враждебностью относившегося к любым машинам. Если Моррис черпал вдохновение в доиндустриальной эпохе, то «венцев» интересовало нечто новое: «Весь мир, словно потоп, захлестнула низкопробная массовая продукция, с одной стороны, и бездумная имитация прежних стилей – с другой: это наносит неизмеримый вред искусствам и ремеслам. Мы утратили связь с культурой наших предков; нас швыряют из стороны в сторону тысячи противоречащих друг другу капризов и потребностей. В большинстве случаев машины заменили ручной труд, а место ремесленников заняли предприниматели. Плыть против этого течения было бы безумием.

Наш первостепенный критерий – полезность, и наша сила должна заключаться в правильных пропорциях и хорошей обработке материалов. Мы будем украшать наши изделия, но не в обязательном порядке и ни в коем случае не любой ценой. Работа искусного ремесленника должна оцениваться тем же мерилом, что и произведения художника или скульптора».

В то же время создатели «Венских мастерских» выдвинули весьма убедительный аргумент в пользу «современного» понимания роскоши: «Станок неустанно работает, наполняя наши книжные шкафы плохо напечатанными томами: его критерий – дешевизна.

Но каждый культурный человек должен стыдиться этого материального изобилия. Ведь, с одной стороны, легкость изготовления ведет к снижению чувства ответственности, а с другой – изобилие оборачивается поверхностностью. Много ли книг действительно становятся „нашими“? И разве книги, которыми мы владеем, не должны быть напечатаны на самой лучшей бумаге и переплетены в отличную кожу? Может быть, мы забыли, что книга, напечатанная, декорированная и переплетенная с любовью, создает совершенно иные взаимоотношения между нею и нами и что, имея дело с красивыми вещами, мы сами становимся красивее?»

Более мощного и в то же время нарциссического обоснования современного культа роскоши просто не найти.

Варндорфер тратил деньги на себя самого с не меньшей щедростью, чем на кооператив по производству мебели и домашней утвари, который он основал вместе с Коломаном Мозером и Йозефом Хофманом. В своем венском особняке миллионер оборудовал музыкальный салон (интерьер которого спроектировал Чарльз Ренни Макинтош), столовую по проекту Хофмана и картинную галерею по проекту Мозера, где он показывал свою коллекцию гравюр Обри Бердслея и картин Климта.

Йозеф Хофман и Коломан Мозер основали «Венские мастерские» в попытке придать красоту предметам, служащим фоном для повседневной жизни

Владение каким-либо изделием из «Мастерских» было знаком принадлежности к своеобразной культурной элите. Если вы хотели походить на Густава Малера, короля Болгарии или семью Стоклет из Брюсселя, то просто обязаны были обзавестись набором колец для салфеток от «венцев» – и не останавливаться на достигнутом.

Простота и ошеломляющая оригинальность подхода «Венских мастерских» к дизайну бытовых предметов, конечно, внесли свой вклад в формирование современной культуры, но в финансовом плане это предприятие не было успешным. Перфекционизм Хофмана только осложнял дело. Он был печально известен тем, что расплющивал молотком изделия, не отвечавшие его жестким стандартам, и отправлял их бедняге ремесленнику на переделку. Это увеличивало производственные издержки. А многие изделия, делавшиеся не на заказ, не находили покупателей и возвращались изготовителю.

Варндорфер в конце концов разорился и, перебравшись в Америку, занялся фермерством. «Венские мастерские», пережив еще два финансовых кризиса, тоже обанкротились.

Сегодня наши отношения с роскошью изменились по сравнению с доиндустриальной эпохой, когда жил Дамфрис, – как, впрочем, и по сравнению с варндорферовской версией современного мира, если учесть, насколько увеличился за последние пятьдесят лет объем имущества среднестатистической семьи.

При этом современная звезда футбола – сознает он это или нет – покупает сумку от Louis Vuitton или часы Patek Philippe (возможно, все в том же «Зале чудес» универмага Selfridges) по той самой причине, о которой говорил Йозеф Хофман: мы убеждены, что владение красивыми вещами делает красивыми и нас самих.

Однако определить, что такое роскошь в современном понимании этого слова, непросто, особенно потому, что роскошь и современность считаются антагонистическими понятиями. Роскошь элитарна, основывается на культивировании или как минимум на привлекательности «традиций», в то время как современность в сегодняшней риторике ассоциируется с равенством, демократичностью и всеохватностью. Современность предусматривает «иконоборчество» и утверждает себя в качестве противоположности традициям. На деле эти взаимоотношения сложнее кажущегося противостояния, поскольку специализация на предметах роскоши стала одной из важнейших составляющих промышленности стран Запада: дорогие товары производятся массово.

Адольф Лоос, который в последние дни империи Габсбургов сиживал в венских кафе за одним столиком с Хофманом и Мозером, в своих газетных статьях дал некоторые ориентиры относительно того, что такое роскошь. Лоос был гениальным дизайнером и архитектором. Кроме того, он был блестящим критиком, не стеснявшимся в выражениях: «Синоним развития культуры – устранение орнаментов с бытовых предметов. Величие нашей эпохи в том, что она не способна порождать новые орнаменты. Мы переросли орнамент. Но злобные призраки прошлого не дают воплотить этот факт в жизнь. Человечество по-прежнему должно стенать под ярмом орнамента. Человек в своем развитии достиг этапа, когда орнамент не вызывает у него, в отличие от папуаса, эротических ощущений, когда татуировка на лице не прибавляет, а убавляет эстетическую ценность. Человек сегодня достаточно развит, чтобы получать удовольствие от покупки портсигара без орнамента, даже если он стоит столько же, сколько портсигар с украшениями. Симфонии Бетховена не могли быть написаны человеком, щеголяющим в шелках, бархате и кружеве. Тот, кто напяливает на себя бархатный костюм, – не художник, а фигляр или просто украшатель».

Со времен Веблена взаимоотношения между роскошью и ручной работой – всегда непростые – изменились. Ремесло сегодня ассоциируется с индивидуальным подходом, а промышленное производство – со стандартизацией. Традиционно признаком роскоши была неординарность или сложность в изготовлении, а также дорогостоящие материалы. Трудность работы означала, что на нее тратится немало времени и сил, а изделий создается немного.

Стул Air Chair дизайнера Джаспера Моррисона изготавливается с применением метода формовки с выдуванием, разработанного для производства дешевых пластиковых деталей для салонов автомобилей