Жорж Корм - Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризис постмодерна

Как и во всех других фундаментализмах, время здесь сжимается. Мифические представления о давно минувшем прошлом и реалии сегодняшнего дня смешиваются друг с другом и даже отождествляются: события, разделённые многими веками, случившиеся в разных, несоизмеримых друг с другом политических контекстах с людьми совершенно разной ментальности, воспринимаются так, словно бы они бы распложены на одной и той же однонаправленной линии религиозного времени, представляющегося вечно повторяющимся отречением человека от слова Бога и слова пророков, посылаемых Им различным народам. Возвращение евреев в Палестину и особенно в Иерусалим должно в таком случае свидетельствовать о том же самом предательстве, особом, присущем именно «избранному народу» пороке, который заключается в том, что этот народ всегда отказывался от своего Бога и Завета и не сумел признать слово Бога в слове Мухаммеда, печати пророков. Отсюда трагическая священная История, которая монотонно повторяет одно и то же, не слишком отличаясь, в конечном счёте, от истории, изобретенной протестантским фундаментализмом. Последний и в самом деле смотрит на современный мир через призму Библии: завоевание Америки представляется новой Обетованной землёй; безжалостная борьба с Папой и разложением Римской церкви изображается как борьба с новым вырождением в язычество; завоевание Палестины евреями в XX веке – как главное эсхатологическое событие. Тогда как для значительных частей различных еврейских сообществ священная История точно так же возобновляется после нескольких веков изгнания (древнебиблейским прецедентом которого оказывается изгнание в Вавилон) – на этот раз благодаря возвращению на Обетованную землю предков и учреждению иудейской власти, продолжающей царство Давида и Соломона.

Кроме того, современные исламистские фундаменталисты сосредотачиваются на многочисленных фактах «отступничества» правителей мусульманских стран. Во-первых, они разоблачают, причем зачастую небезосновательно, их подчинение немусульманским, то есть западно-христианским государствам, которые захватили богатства мусульманского мира (нефть), оккупируют их территории, повсюду истязают мусульман – в Палестине и Афганистане, в Чечне, Боснии, на Филиппинах, в Ираке и в зловещем концлагере в Гуантанамо. Организованные радикальные исламисты, представляющие собой весьма немногочисленные политические движения, пытаются таким образом эксплуатировать распространенное чувство угнетения, проявляющегося в самых разных формах, чувство тотальной несправедливости, жертвами которой мусульмане оказываются везде, где угодно (включая Запад), а его причины следует искать в отказе правителей этих стран от божественного закона и коранического Откровения – то есть это угнетение можно устранить только за счёт безоговорочного возвращения к Закону.

И здесь мы приближаемся к иудейскому фундаментализму, который всегда предполагал, что несчастья богоизбранного народа объясняются тем, что он Его предал, то есть забвением Закона. Следовательно, мы имеем дело с той же самой императивной логикой, которую использовали основатели различных протестантских культов, направленных против власти Папы, богатства и развращённости Церкви.

На этом этапе важно различить два феномена. С одной стороны, народная, объективно обоснованная реакция на угнетение, которая зачастую выражается спонтанным замыканием в собственной религиозной идентичности, ведь арабский светский национализм, пытающийся противостоять внешней агрессии и добиться арабского единства, провалился. Это замыкание выражается в желании жить в соответствии с религиозными предписаниями в их наиболее примитивной трактовке: соблюдать пищевые запреты, молиться по часам, соблюдать ежегодный пост (рамадан), носить хиджаб (если речь о женщинах), обязательно совершать паломничества в Мекку. С другой стороны, к нему склоняют фундаменталистские доктринёры, которые пытаются закрепить и усилить эти реакции, описывая их в своих догматических и даже сектантских теориях. Медийное и академическое распространение – как на Востоке, так и на Западе – произведений, пропагандистских речей и различных текстов этих доктринёров дает им возможность обращаться к предельно широкой аудитории.

В то же время этот фундаментализм изобличает отказ от мусульманских традиций, в частности шариата – корпуса юридических текстов, которые ранее организовывали жизнь мусульманских обществ, поддерживая их силу и культуру; отсюда страстная и подчас даже истеричная критика вестернизации мусульманских нравов и культур. С этой точки зрения, именно светскость неизбежно становится главным врагом, поскольку она представляется наиболее опасным оружием, которое Запад может экспортировать в мусульманские страны, где оно способно сработать, ослабляя ислам и похищая у него душу. С точки зрения лидеров радикального исламизма, борьба со светскостью и светскими мусульманами оказывается первостепенным долгом всякого подлинного мусульманина. Ни Закон Бога, ни суверенная власть над Его народом уже не могут гарантироваться, так что мусульманский мир снова превращается в языческую землю, которую надо завоевать, и эту задачу берут на себя стражи веры, а любой человек, сопротивляющийся этому завоеванию, этому возвращению народа к своему Богу, должен быть уничтожен физически.

В современной истории экзальтация сегодняшних мусульманских «воинов Бога», их воинственность, желание и постоянные попытки совершить цареубийство, очевидные по зрелищным покушениям на глав государств (например на Насера и Садата в Египте), их «раскаяние» после долгого заключения в тюрьмах их же стран – всё это ни в коей мере не кажется чем-то новым, чем-то свойственным исключительно исламу; напротив, здесь мы, как ни удивительно, обнаруживаем забытые механизмы религиозных войн, которые христианской Европе были известны давно, как и реакцию против пыток (причем те из них, что в массовом порядке практикуются различными арабскими режимами ничем не уступают применявшимся католической инквизицией); то есть войн, которые до какого-то момента обходили мусульманский мир стороной, несмотря на заметные различия между многочисленными практиками ислама.

Наконец, в-третьих, мусульманский фундаментализм сосредотачивается на коррупции правителей, обогащении их самих и их семей за счет народа, на их экономической политике, которая углубляет неравенство, закрепляет бедность и неграмотность, допускает разграбление национальных богатств. На эту вполне обоснованную критику большинство правителей мусульманских стран издавна отвечали, в основном, репрессиями и, как мы увидим, форсированной исламизацией различных экономических или социальных институтов.