Жорж Корм - Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризис постмодерна

Но искать в Коране или в шариате причины современного «транснационального» терроризма – задача совершенно сюрреалистическая. Это просто болтовня, мешающая осознать подлинные проблемы, которые носят вполне мирской характер: военную оккупацию и колонизацию в Палестине, сильнейшую социальную маргинализацию, крайне неравномерное распределение доходов в экономиках, существующих на нефтяную ренту, авторитарные режимы, практикующие смешение политического и религиозного (что вызывает столь же политико-религиозную реакцию), наконец груз западного дискурса, который уже несколько десятилетий вскармливается немалыми дозами религиозной терминологии.

И пусть даже это может показаться всего лишь благим пожеланием, пытающимся противостоять мощи современных западных СМИ, напоминающих огромный дорожный каток, и выстроенному ими конформизму масс, сегодня следует выступить за введение моратория на пустые дискуссии об исламе. Пусть люди, которые его практикуют, сами возьмут на себя труд обсуждать свою теологию, своё законодательство и использование их религии в профанном мире. Христианам или евреям не нужно вмешиваться в такие дискуссии; напротив, тот факт, что сегодня столько людей на Западе числят себя экспертами по исламу и исламским сетям, может привести лишь к раздраженности мусульман, которая парализует любую внутреннюю дискуссию по поводу того смешения политического, религиозного и национального, которое царствует в этой сфере.

С другой стороны, необходимо, чтобы христианство и иудаизм признали наконец, что ислам – это тоже полноправный монотеизм, к которому и относиться надо соответственно, то есть с тем же уважением, как и к ним самим. Кроме того, не пришло ли время прекратить безответственно смешивать диалог религий с политическими и антропологическими дискуссиями и открыть действительно теологический спор между тремя этими авраамическими религиями, которые, оспаривая право друг друга на божественную истину, всегда с трудом достигали взаимного признания и принятия [250]?

Что касается арабских СМИ, находящихся под сильным влиянием различных форм исламского фундаментализма [251], в них также следовало бы активно бороться с безмерными упрощениями и неправдоподобными домыслами. То же самое относится к их критике светскости, грубо отождествляемой с воинствующим атеизмом специфически европейского толка и даже попросту с антиисламской военной машиной [252]. С другой стороны, многое нужно сделать в СМИ арабских и мусульманских стран, как и в мире академических исследований ислама, и на Востоке, и на Западе, чтобы восстановить полную память о том, чем была мусульманская цивилизация. Цивилизация, в которой практиковался религиозный и этнический плюрализм, которая приспосабливалась к другим цивилизациям и культурам, например культурам Персии или Индии, а в Испании, Египте, Сирии, Ираке и Ливане контактировала с другими великими религиями – зороастризмом, иудаизмом и христианством; цивилизацию, которая внутри самой себя изначально допускала исключительное разнообразие школ религиозной экзегезы, а после Французской революции и экспедиции Наполеона Бонапарта создала значительное движение религиозно-реформаторского толка [253], которое было прервано «исламским пробуждением», запущенным в контексте холодной войны.

Ислам должен перестать представлять себя в качестве закрытой и нетерпимой религии, образ которой сводится исключительно к неудобоваримой литературе современных фундаменталистских движений, ведь еще несколько десятилетий назад реформистские школы ислама господствовали на интеллектуальной и политической сцене мусульманских обществ. Это реформистское движение, инициированное более ста семидесяти пяти лет назад путешествием египетского азхарского шейха Рифаа ат-Тахтави в 1824 году в Париж [254], ставшим одним из кульминационных моментов арабского возрождения, в котором принимали участие и христиане, и мусульмане, было вытеснено в 1970 годах фундаменталистской волной, главными двигателями которой выступили пакистанские и саудовские разновидности ислама. Все произведения этих великих реформаторов, проникнутые гуманистическими ценностями, – этих великих читателей (и зачастую переводчиков) главных произведений философии Просвещения – исчезли с полок библиотек, уступив место работам фундаменталистских авторов. В результате молодые поколения арабов были отрезаны от исторических и культурных корней, которые позволили бы им увидеть мир не в свете конфликта цивилизаций.

Именно в этом контексте может объясняться усиление антисемитских настроений или озлобленные выпады некоторых арабских СМИ против «иудео-христианской» цивилизации или «новых крестоносцев»; но реальное противодействие им потребовало бы также, чтобы в Европе или США были предприняты усилия и для борьбы с разлитой в воздухе исламофобией, всё более открыто пропагандируемой некоторыми авторами и политическими деятелями, для раскрытия и обновления академических исследований арабского мира и ислама, которые могли бы приблизиться к сложности современного геополитического контекста и попытаться понять многосторонние причины драматического разрыва со столь близким нам периодом мусульманского реформизма XIX и XX веков.

Так и в иудаизме сильнейшее влияние неоконсервативных кругов, которые слепо защищают любые действия государства Израиль, смешивая их с защитой самого иудаизма, до сего момента мешало выражению плюрализма мнений, характеризующего, в общем-то, собственно иудейскую рефлексию [255]. Однако этот плюрализм трудно разглядеть, поскольку инакомыслие обходится молчанием или же высмеивается, приписываясь евреям с несчастным сознаниям (self-hating Jews), особенно когда оно обнаруживается у сильных личностей, таких как знаменитый американский лингвист Ноам Хомский, неустанный разоблачитель государственного терроризма, практикуемого правительством США [256], или же умерший в 2001 году Израэль Шахак, профессор химии Еврейского университета в Иерусалиме, бывший беженец из варшавского гетто и лагерей смерти, председатель Израильской лиги прав человека и гражданских прав, ставший непримиримым критиком действий государства Израиль, направленных против палестинцев [257].

В действительности, в исламе, как и в иудаизме, консервативный и неофундаменталистский конформизм, завоевавший господство, поддерживается потворствующей им позицией СМИ и некоторых академических исследователей, которые представляют эти религии в антиисторическом и эссенциалистском свете, в виде двух одновременно религиозных, культурных и цивилизационно замкнутых систем, что способствует возникновению и еврейского, и мусульманского закрытого национализма нового типа, который в интеллектуальном плане способен на немалую агрессивность.