Анри Лефевр - Производство пространства

Иллюзия транспарентного, «чистого», нейтрального пространства (философская по происхождению, но получившая распространение в западной культуре) рассеивается очень медленно. Сложность пространства уже показана в различных ученых трудах (по истории, физике, физиологии, лингвистике и т. д.). Социальное пространство, помимо «чистой» ментальной формы, содержит четкие отличительные «черты», которые не существуют отдельно от формы, как некое внеположное, добавленное к ней содержание. Их анализ выводит пространство из сферы (ментальной) абстракции и позволяет понять, каким образом оно обретает конкретное (практическое) бытие.

Можно ли ограничиться лишь идеей «плюрального», «полископического», «поливалентного» пространства? Нет. Необходим более глубокий анализ. Прояснив основные понятия, следует для начала заново поставить вопрос: «Существует ли логика пространства? Если да, то каково ее определение и значение? Имеет ли она границы и каковы они? Если нет, то в какой именно точке начинается то, что не сводится к логической форме? Где мысль, исходящая из “чистой” формы, наталкивается на препятствие, и каково это препятствие? Непрозрачность и плотность? Сложность? Чувственное содержимое и нередуцируемая практика? Остаток, не поддающийся анализу?..»

Критика картезианской концепции пространства и ее современных философских ответвлений не влечет за собой ipso facto критики пространственной логики. У Декарта пространство постигается интуицией (intuitus). Субъект, пусть и ясно определенный, с рождения взрослый и обладающий зрелым самосознанием, а значит, слегка отстраненный от «реальности» и «мира», тем не менее понимает «объект» – пространство, возникающее не в результате умозрительных построений или переработки чувственного восприятия, но данное разом в своей сверхчувственной чистоте и бесконечности, – лишь чудом, благодаря божественному вмешательству. Логикой, в отличие от картезианской интуиции, обусловлена лишь сеть основополагающих отношений «объекта».

Современная мысль предпринимает немало усилий, стремясь свести к логике целые отделы реальности, или, если угодно, обусловить (определить) отдельные области, опираясь на логические положения о когерентности и связности, равновесии и управляемости; рассуждают о логике живого, логике социального, логике рынка и товара, логике власти и т. д., предварительно не определив, что такое логика и каковы ее границы. Дабы не прибегать к диалектике, бесконечно множат количество логик. Что подрывает логику как таковую.

Логические отношения – это отношения инклюзии-эксклюзии, конъюнкции-дизъюнкции, импликации-экспликации, итерации-реитерации, рекуррентности-повторения и т. д. Положения, оценки, понятия, последовательности понятий либо включают друг друга и являются результатом инклюзии, либо же друг друга исключают. Логические отношения не предполагают никакой предсуществующей им «реальности» или «истины». Их можно представить в виде геометрических фигур: круги, большие и поменьше, вписанные друг в друга, будут символизировать понятия. Подобное изображение – всего лишь иллюстрация отношений, которые вполне способны обойтись без нее, ибо они сугубо формальны. В логических отношениях заключено (необходимое и достаточное) основание отношений математических, отношений фигур, множеств, групп (ассоциативность, коммутативность и т. д.).

Безусловно, в пространстве практики и в практике пространства имеют место отношения инклюзии-эксклюзии, импликации и экспликации. Социальное пространство – пространство общества – окружает «человеческое существо», предстает перед ним не как картина, не как зрелище или зеркало. Человек знает, что обладает неким пространством и что находится в этом пространстве. Он обладает не только видением, зрелищем, объектом созерцания; он действует, располагается в пространстве как его активный участник. И в этом качестве заключен в целый ряд предполагающих друг друга оболочек, чья последовательность служит объяснением социальной практики. В антропологической перспективе, то есть в так называемом архаическом, или крестьянском, обществе, имеет место, во-первых, тело (проксемика), во-вторых, жилище и «элементы жилища», затем соседнее окружение, сообщество (поселение, деревня), угодья (пахота, луга и пастбища, рощи и леса, места охоты). По ту сторону всего этого – странное, чуждое, враждебное. По эту – телесные члены и органы чувств. Ребенок, ошибочно считающийся простейшим существом (видимо, потому, что он непродуктивен и зависим), должен, подобно пресловутому «первобытному» человеку, совершить переход от пространства своего тела к своему телу в пространстве. А от этой операции – к восприятию и осмыслению пространства. В терминах предпринятого нами анализа отправной и конечной точкой данной последовательности действий служат объективные «свойства»: материальные симметрии и дупликации, на которые накладываются инклюзии-эксклюзии. Инклюзии включают в себя эксклюзии: существуют места, по различным причинам запретные (сакрально-проклятые, гетеротопии), и места разрешенные или рекомендованные; отсюда – драматическая оценка частей и разделений пространства, противопоставление благотворного и пагубного в их отличии от нейтрального.

Эти отношения можно представить в виде геометрических фигур – вписанных друг в друга прямоугольников или квадратов, которые, однако, находятся в разных плоскостях, то есть внеположны, исключают друг друга. То же можно изобразить с помощью кругов. Что позволяет понять значение разбивки на квадраты (сетки) и так называемой радиально-кольцевой формы, а следовательно, на ином уровне анализа, значение цилиндра и куба. Понять их значение – иначе говоря, определить его границы. Что мы и проделали выше, показав, как в ходе так называемого «исторического» процесса форма изменялась под воздействием того, что ее принимало.

Тематика итерации (повторения) и ее результата (комбинации элементов, различий, индуцированных внутри данного множества) встречается во многих исследованиях. Быть может, мы имеем дело с такой логической структурой, которую возможно описать и понять двумя пересекающимися способами: исходя из имплицируемого и исходя из имплицирующего; исходя из наиболее мелких включенных множеств и исходя из множеств самых обширных, включающих наибольшее число других. Тем самым мы достигаем возможности полной, без остатка, интеллигибельности. Первая операция будет состоять в перечислении частей, то есть предметов в пространстве (это орудия повседневной жизни, домашние и рабочие, а также их вместилища: лачуги, хижины, дома, многоэтажные здания, улицы и площади, которые предназначены для практической жизни и отмечены ею, и т. д.). Она позволит выстроить их перечень в конкретной плоскости. Вторая операция, напротив, покажет пространство в целом, основополагающие отношения в глобальном обществе. Точное соответствие двух описаний имплицированного-эксплицированного пространства позволит понять как трансформации, произведенные внутри пространства его составными частями, так и его генезис как множества (одновременно социального и ментального, абстрактного и конкретного).