Эдвард Аллворт - Россия: прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии

Транспортные карты показывают сеть железнодорожных линий, построенных в Северном Казахстане для транспортировки пшеницы с целинных земель. Наряду с этим прокладывали ответвления к главным месторождениям полезных ископаемых, таким как в Джезказгане и Карсакпае, к нефтеносным полям Эмбы, к новым нефтяным месторождениям на полуострове Мангышлак и шахтам у Балхаша. Важная железнодорожная линия связывала Караганду через Целиноград (с 1998 г. – Астана) с Магнитогорском для снабжения его металлургического комплекса углем. В Средней Азии построили несколько железнодорожных веток от старой Закаспийской железной дороги. Одна была проложена кружным путем в Душанбе. Другая ветка, строительство которой завершили в 1956 году, шла от Чарджоу к Кунграду вдоль Амударьи, чтобы обеспечить перевозки для хлопководческих территорий в нижнем течении реки. Это означает, что железные дороги шли параллельно Амударье и Сырдарье. Необходимость использования этих сложных для навигации рек в целях транспортировки в значительной степени снизилась.

Положение с шоссейными дорогами было весьма неудовлетворительным. Один из нескольких путей сообщения представлял собой маршрут старой почтовой дороги времени царизма от Ташкента через Чимкент, Джамбул и Фрунзе к Алма-Ате. Другая дорога от Душанбе на восток к Хорогу, поворачивая в Южный Таджикистан, обеспечивала единственный и главный транспортный маршрут для всего Памира.

В советский период прогрессом в системе коммуникаций Казахстана и Средней Азии стал воздушный транспорт. Все крупные и некоторые меньшие города связала сеть авиалиний. Столицы республик имели воздушное сообщение с Москвой. На этих протяженных главных маршрутах использовались большей частью реактивные самолеты. Аэропорт Ташкента – это узел связи многих среднеазиатских авиалиний, а также связи с Ближним Востоком и Индией. Воздушные полеты оказались незаменимыми для перевозки людей на большие расстояния в условиях сложного рельефа местности. Поездки по железной дороге, требовавшие прежде нескольких дней, по воздуху стали совершаться за несколько часов. Грузовые перевозки авиатранспортом использовались первое время мало.

Если производство отдельных товаров в СССР сравнить с теми, что производились в азиатской его части, то становится ясным, что производство удобрений занимает первое место. Здесь производилось свыше 7 % удобрений, но лишь 2,8 % всей электроэнергии, 5 % хлопковой ткани и 2,2 % обуви, изготовляемой в Советском Союзе. Несмотря на то что советские власти постоянно говорили о поощрении самодостаточности региона, он зависимым оставался во многих отношениях.

Ситуация была схожа с положением Индии в период британского господства. Создание современной транспортной системы положило начало индустриализации. Однако в случае с Индией, каковы бы ни были ее проблемы, сохранялась надежда на дальнейший рост в условиях независимой политической и экономической системы, свободной торговли со всем миром. Среднеазиатская торговля ограничивалась коммунистическим блоком, и ее экономическое развитие было связано исключительно с российской частью СССР.

В столицах, прославленных средневековыми правителями Средней Азии, коренной житель второй половины XIX века воспитывался в традициях достаточно жизнеспособных, чтобы обеспечить удовлетворение своих интересов и сделать его, если он обладал энергией и любознательностью, ученым или поэтом. В Бухаре, Хиве и, возможно, в более новых городах, таких как Ашхабад и Семипалатинск, хранилась великолепная средневековая литература по истории и географии всего мусульманского Востока. Талантливые уроженцы Средней Азии сочиняли и исполняли оригинальную музыку, писали изящные стихи, владели прекрасной каллиграфией, участвовали в религиозных диспутах с учеными-теологами и были членами интеллектуальных кружков.

С установлением господства русских в регионе идеология, привнесенная ими, не заменила старую образовательную традицию. Почти каждый творчески одаренный человек воспользовался случаем, чтобы извлечь пользу, поступив в медресе, где, развив свои способности, смог приобрести фундаментальное образование. Об этом сообщают многие письменные источники, а также воспоминания подобные Йаддаштха (мемуары) периода с 1880 по 1904 год, которые оставил таджикско-узбекский писатель Садриддин Мурад Ходжа-заде Айни (1878–1954).

Таджикский, туркменский или узбекский ребенок на бухарской территории с ранних лет изучал религиозные книги на арабском и персидском языках. Благодаря этому он был знаком с великой персидской поэзией Шамсуддина Мухаммада Хафиза (ок. 1325–1389), «Маслак-и муттакин» («Путь верующих») Суфи Аллах-Йара (ум. 1723) и поэтическими философскими трактатами Мирзы Абдулкадыра Бидиля (1644 – ок. 1721). Но прежде он заучивал наизусть арабский алфавит и осваивал чистописание. В тех классах, где туркменские и узбекские юноши численно превосходили таджиков, назначалось чтение дополнительных текстов из тюркской поэзии Физули Мухаммада Сулейман-оглы (1498–1556), Мир Алишера Навои (1441–1501), Ходжа Назар-оглы Гаиб Назар-Химиани Хувайда (конец XVIII – начало XIX в.) и Ишан Шаха Боборахима Машраба (1657–1711). Ученики начальных классов следовали этой программе обучения неукоснительно. Пытливые ученики изучали много больше требуемых религиозных текстов и поэзии. Как и Айни, они, начав со стихов, позднее становились признанными писателями Средней Азии. Это происходило к окончанию ими начальной школы (мактаб) в возрасте 14 лет. Образование девочки, тоже будущей поэтессы, описано Абдуллой Кадыри (Джункулбай) (1894–1940) в его узбекском романе «Мехрабдан чаян» («Скорпион из алтаря», 1929).

Способный учащийся по окончании начальной школы мог поступить в медресе Бухары или в аналогичные заведения Оренбурга, Семипалатинска, Хивы и других крупных городов. К середине XIX века в 180 медресе Бухарского эмирата обучалось почти 15 тыс. человек. Примерно в 1800 мактабах училось 150 тыс. детей. Хивинское ханство насчитывало в тот период 25 медресе. К концу века, по мере роста интеллектуального пробуждения, число медресе стало стремительно увеличиваться. Одна Бухара насчитывала 103 медресе. В Коканде в 1890 году 118 духовных заведений никогда не видели так много учащихся, а в Ташкенте было более 10 медресе, в Самаркандской области – 50, а в Сырдарьинской – 21.

Обучение в медресе длилось в течение 12 и более лет под руководством наставников из духовенства. По его окончании человек обладал знаниями тюркских языков Средней Азии, персидского и арабского литературных языков, а также основательной осведомленностью о творчестве великих поэтов, теологов, философов, историков и географов мусульманского мира. В основном выпускник мог стать учителем, секретарем при купцах, представителях знати или других деловых людях, управляющим вакуфов, судьей, или служащим, или представителем духовенства. В зависимости от особенностей своей личности, связей и некоторой удачи ему удавалось найти подходящее место, но, каковыми ни были его занятия, он в конечном счете почти наверняка становился лидером общественного мнения в сообществе. В этом отношении даже более уникальными, чем свидетельства Садриддина Айни об образовательных возможностях в Бухарском эмирате, являются его воспоминания об интеллектуальной жизни образованных мусульман Средней Азии.