Марсель Гране - Китайская цивилизация

Кажется, что свои особые религиозные обязанности сюзерен получает именно в силу того, что является военным вождем. Разросшиеся в результате работы по их исторической реконструкции, они выглядели источником высшего престижа и сходили за непосредственный атрибут Сына Неба. То ли празднуя триумф, то ли председательствуя на соглашениях о мире, так или иначе последний всегда остается хозяином исключительного по своему великолепию жертвоприношения. К торжеству приобщены Предки и Почва, но также и Небо, причем даже более тесно, чем любое другое божество, будь то божество почвы или культа предков, ибо Небо – это божество клятв. Оно – бог договоров, бог межфеодальных сборов: это единственное общее и национальное божество. Это также единственное божество, которому придаются человеческие черты. Можно предположить, что своей антропоморфной природой оно обязано тому, что как высшего судию его подкармливали человеческими жертвоприношениями. Мы уже видели, что согласно традиции первые уголовные законы были провозглашены во время карательных походов против варваров, которые мало чем отличались от охотничьих экспедиций. Да и самые знаменательные случаи человеческих жертвоприношений, которые сохранила для нас память, относятся к совершаемым на варварских окраинах военным парадам. К тому же относящиеся к изначальным формам поклонения Небу предания показывают нам мифических государей приносящими в соответствующее время года жертвоприношения на горах четырех стран света. Действительно, одно из стихотворений, лучше других осведомляющее нас о престиже сюзерена, – оно изображает его в роли миротворца, стремящегося снискать покровительство божеств Великих Рек и Великих Гор (Юэ, горы четырех стран света), – также объясняет, причем характернейшим образом, сам титул Сына Неба . «В нужное время отправляюсь я по княжествам! – И вот, само Августейшее Небо относится ко мне как к сыну» Традиция утверждаег, что стихотворение относится к парадам великих охот четырех времен года, благодаря которым разъезжающий по империи царь «одновременно взращивает и распространяет свою добродетель». Датируемые летописи не сообщают ни об одном царе династии Чжоу, который разъезжал бы по империи, принося жертвы в Святых местах. Напротив, они повествуют о первом из гегемонов, Хуане из Ци, в Шаньдуне, который, одержав во имя Сына Неба несколько побед, захотел уже в собственных интересах совершить жертвоприношение на горе Востока Тайшань в Шаньдуне. С другой стороны, сеньоры княжества Цинь, постепенно создавшие свой ряд Святых мест, где они совершали жертвоприношения областным ипостасям Неба, наделили титулом гегемона одного из своих предков, князя My. Он утверждал, что принес в жертву Небу побежденного, которого на время предварительного очищения разместил в башне Лин, башне Счастливых Влияний. В царской столице, а только там, по ритуалу, должна была находиться башня Лин, о ней никогда не упоминают вне связи с храмом, называемым Мин тан. Хотя башню Лин вспоминают по случаю триумфов и принесения в жертву пленных, она также является местом проявлений небесной воли. Одновременно Мин тан (где, если верить традиции, Чжоу освятили торжественным жертвоприношением разгром народа Инь) является как местом феодальных сборов, на которых председательствует Сын Неба, так и храмом, приличествующим для провозглашения ежемесячных указов, значимых для всего царства. Задача этих указов – добиться согласования человеческой деятельности и управляемых Небом обыкновений природы. Небо направляет времена года, а Мин тан – это Дом календаря. Царь выступает Сыном Неба, когда провозглашает ежемесячные указы. Для этого ему следует кружить по Дому календаря, который в плане, подобно Земле, квадратен, но должен быть покрыт круглой, подобно Небу, соломенной крышей. Кружение Сына Неба по Мин тану уподобляется традицией поездкам мифических государей по стране. Они должны протекать таким образом, чтобы государь провозглашал, будучи на востоке, времена и указы весны; будучи на юге – времена и указы лета, и т. д. Ведь, по китайским поверьям, существует точная взаимосвязь пространства и времени. Таким образом оказывается установлен сдвоенный порядок Сторон света и Времен года. Сын Неба распространяет на всю империю свою направляющую добродетель, поскольку в Доме календаря он от имени Неба управляет течением времени, и это после того как в ходе сезонных охотничьих парадов он возглавлял жертвоприношения, совершаемые всеми вместе объединенными сеньорами во имя божества, гаранта доброго порядка и национального мира.

В традиции эпохи Хань Сын Неба выступает единственным хозяином Календаря и в этом качестве – живительной силой всей китайской земли. Далеко не ясно, была ли такой же его роль в античности. Во всяком случае в эпоху «Чунь цю» различные княжества использовали совершенно разные системы календаря. Если в летописях нам указаны даты в соответствии с царским календарем, то это благодаря благочестивому вмешательству историков императорской эры. Таким образом они лишили сведения древней хронологии значительной доли их ценности. С другой стороны, они дают нам свидетельства крайней важности, но свидетельства запоздавшие, поскольку они приобретены, что Сын Неба – единственный, кто способен править всем Китаем и временем для всех. Ни один документ не позволяет сделать вывод, что сюзерен один жил под соломенной крышей Мин тана, единственным среди сеньоров подвергаясь особым запретам. По-видимому, он был обязан, как любой другой вождь, подвергаться через определенные промежутки времени испытаниям среди дикой природы или испытаниям одиночества в темном убежище. Ему часто случалось связывать свое существование с жизнью природы. Однако принимаемые им на свой счет искупления, из которых проистекала его животворная добродетель, ничем не отличались от налагаемых на сеньора самого незначительного удела: знаменательно, что самопожертвование основателей двух первых царских династий, Юя и Тана, по своей природе ничем не разнилось от самопожертвования простых вождей исторического периода. И все же лишь сюзерен имеет право называться Человеком Единственным: дело в том, что он один вступает в родство с Небом, возлагая на себя бремя самого сурового и самого славного искупления – искупления, требуемого одержанной объединенными силами Китайской конфедерации победы. Он возглавляет триумфальный танец жертвоприношения Небу и первым общается с почитаемым всеми сеньорами божеством. Внутренне с ним породнившись, он может с полным основанием называть себя его сыном в самом точном значении этого слова. Согласно исторической традиции династия Сынов Неба ведет происхождение от героя, рожденного небесными деяниями. Хотя лишь один-единственный из предков княжеских домов назывался именно Сватом, кажется, что все вожди княжеских домов обязаны были предстательствовать на весенних праздниках плодородия. Однако же согласно древним обрядовым руководствам лишь женщины из семьи сюзерена обладали правом весной отмечать праздник Верховного Свата, этого единственного мужа Великих женщин, родивших благодаря милости Неба основателей царских династий. Мифическая либо обрядовая тема союза Цариц-Матерей с небесным божеством вдохновляет прекрасные династические гимны: несомненно, они весьма поспособствовали приданию императорскому дому блеска особого благородства. Эта тема прямо напоминает о могуществе матерей и дуализме, лежащем в основании власти вождя, отца и матери народа. Эмблемой царицы служит Луна, в которой ученые эксперты хотят видеть всего лишь простое зерцало, но она служит главным образом сокровищницей всего земного плодородия. Даже «Чжоу ли» допускает, что единственно царица способна удерживать жизнь в семенах. Рядом с царем, являвшимся Сыном Неба и эмблемой которого было Солнце, царица сохраняла часть уважения, заслуженного ею во времена, когда ее наделяли совокупностью присущих Матери-Земле сил.