Габриэль Тард - Преступник и толпа (сборник)

С другой стороны, ночи зимой длиннее, а темнота благоприятствует воровству.

«В нашем слишком культурном населении, – говорит Lagneau (Dictonnaire encyclopédique des sciences médicales), – раса не оказывает никакого влияния на рождаемость». Последняя «зависит почти исключительно от социальных условий». Разве мы не можем сказать того же о преступности? Скажет ли кто-нибудь, что если число незаконнорожденных детей увеличивается во Франции в то время, как число законных падает, то это зависит от физических или физиологических причин? Нужно заметить, что пропорция незаконных рождений всего выше (12 на 100, и на Сене даже 19) на севере Франции, как известно, регионе наиболее богатом и цивилизованном. Это тем более прискорбно, что именно север является страной, служащей образцом и фокусом всех подражательных лучей.

Испанская, английская, португальская, итальянская и немецкая расы обязаны были удесятерению своего населения по ту сторону моря открытию Америки или различных океанских островов или завоеваниям американских и островных территорий. Открытие картофеля вызвало быстрый рост населения в Ирландии.

В общем, прогресс цивилизации лишь до известной степени отдаляет момент матримониального кризиса. С 1840 года в Англии браки постепенно становятся все более ранними; в Швеции и Норвегии они делаются такими с 1861–1865 годов, во Франции – с 1850 года. Но когда цивилизация, таким образом, ускоряет наступление возраста брачных союзов, она неминуемо вместе с тем приводит к уменьшению их плодовитости.

Отсюда тот кажущийся парадокс, что в этой новой фазе «уменьшение плодовитости идет рядом с ранними браками» (Tallquist). Если зажиточность, как указывает цитируемый автор, с одной стороны, обусловливает ранние браки, то, с другой стороны, предусмотрительность обусловливает уменьшение рождаемости, и одно бывает обыкновенно связано с другим…

В большом атласе Guerry (моральная статистика) ясно видно, что английские провинции со слабой рождаемостью значительно превосходят остальные числом преступлений против собственности. Во Франции это преобладание выражается в следующих цифрах: в 18 департаментах, где рождаемость наиболее высока, на 100 преступлений против личности приходится 135 преступлений против собственности; в 50 других департаментах, где она слабее, пропорция преступлений против собственности доходит до 175; в 18, где рождаемость еще слабее, пропорция равна 202; а в департаментах Сены, где рождаемость доходит до minimum’а, пропорция достигает 445. Это очень знаменательное явление.

Еще несколько слов, чтобы вернуться к работе Монтескье, вновь обработанной с таким блестящим талантом в эти последние годы Mougeoll’ом. Если географические условия имели на развитие народов влияние, приписываемое им историками, то древние мексиканцы и перуанцы, будучи жителями морского побережья и обладая большой площадью берегов, должны бы были быть по преимуществу моряками, как карфагеняне, венецианцы и жители Лондона. Однако же они не были даже знакомы с мореплаванием. Заметьте, что американцы могли пользоваться для коммерческих целей (в душе они все были коммерсантами) Антильским морем. Они должны бы были овладеть этим морем. Тем более что по недостатку вьючных животных мореплавание необходимо должно было представляться им единственным способом перевозки. И, несмотря на все это, они не были мореплавателями. Почему же? Это очень просто: им не посчастливилось придумать тех изобретений, которые необходимы для мореплавателей.

Между мужской и женской преступностью разница больше в Италии и меньше в Англии; больше в деревнях и меньше в городах. Messedaglia объясняет первое тем, что английская женщина принимает большее участие в общественной жизни. Колаянни думает, что здесь, как и везде, главную роль играют экономические условия. В этом он легко может ошибаться. Участь женщины в этом отношении в Великобритании, наверное, не хуже, чем в Италии, и в городах не хуже, чем в деревнях, где хозяйка терпит столько лишений. Мне кажется, что главное значение имеет здесь разница понятий: не нужно забывать, например, что относительно большая религиозность женщины по сравнению с мужской ослабевает по мере того, как она цивилизуется и начинает жить городской жизнью. Вот отчасти почему, быть может, чем больше она обогащается, тем скорее деморализуется, по крайней мере, на некоторое время.

По поводу неудовлетворительности с натуралистической точки зрения объяснения явлений свойствами расы и климата я отсылаю читателя к основательным и убедительным доказательствам, собранным Колаянни в двух томах его Sociologia criminale.

Вообще известно, что даже для сумасшедших, страдающих так называемым импульсивным помешательством, характерной является не сила побуждений, а слабость внутреннего противодействия им.

Разумеется, необходимо, чтобы все эти люди походили в главном друг на друга, чтобы объединяла их национальность, религия или общественное положение.

Происхождение самой непонятной популярности и непопулярности во время выборов дает другой прекрасный пример той роли, которую играет подражание в общественной жизни. Когда несколько избирательных голосов подряд называют одно и то же имя или стоят за одну и ту же идею, голос одного департамента увлекает за собой голос другого, и голоса за и против поднимаются как морской прилив. После нескольких баллотировок человек самый обыкновенный вдруг делается великим и повсюду возбуждает искренний энтузиазм людей, не знающих его, но слышащих, как его не менее искренно превозносит толпа, которой он также совершенно неизвестен. Бывает и наоборот: к человеку сначала относятся подозрительно, потом с явным презрением, затем смотрят на него как на последнего мошенника, и, наконец, негодование честных рантье становится так велико, что они убили бы его, если бы он имел несчастье им показаться. История буланжизма в этом отношении весьма поучительна.

Тот же автор прибавляет: «То же отвращение замечается теперь по отношению к евреям у христиан и к китайцам у жителей восточной Америки».

И наоборот, дело столиц продолжает образованная ими же аристократия, которая их переживает. В сущности, все относительно, и под словом «столица», когда речь идет о лесах старой Германии или о первобытном Лациуме, следует разуметь всякое местечко, более крупное, чем соседние деревни. Там всегда зарождается и образуется патриархат. Со своей обычной глубиной Нибур отнес главную внутреннюю борьбу римской истории, борьбу плебеев с патрициями, на счет различия между Римом-городом и Римом-деревней, которое и послужило источником этой борьбы. Такая борьба, собственно, составляет сущность всякой истории. Каждый день перед нашими глазами обостряется тот конфликт, который является ее последней формой, это – состязание на выборах между крестьянином и рабочим. Ее основание заключается в человеческом организме, мускулы которого, лучше питаемые деревенской жизнью, соприкасаются с нервами, которые городская жизнь развивает до крайности.