Эмили Дункан - Жестокие святые

На постоялом дворе, к счастью, почти никого не было, лишь несколько крестьян да пара солдат. Стены украшали пучки сушеных трав, от которых по помещению разлетался приятный аромат. Серефин отыскал Кацпера за столиком в углу.

– Не хочешь сначала помыться? – спросила Остия.

– Позже.

Она вопросительно посмотрела на Серефина.

– Пока еще никто не залебезил передо мной, и мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось. – Он склонился над столом и понизил голос: – А еще хотелось бы напиться.

Ухмыльнувшись, Остия закатила глаза.

– От тебя просто воняет, – сказал Кацпер. – Две недели пути не пошли тебе на пользу, мой принц.

– Соляные пещеры, – расстроенно пробормотал Серефин, покосившись на пожилого мужчину за барной стойкой. – И о чем я только что говорил? Почему вы зовете меня по имени в самые неподходящие моменты и называете мой титул, когда я прошу этого не делать?

– Чтобы взбесить тебя, – парировала Остия.

– Кроме того, тебе определенно нужно придумать новую угрозу.

– Это вполне подходящая угроза, – ответил Серефин.

– Это вполне разумная угроза, – сказала Остия Кацперу. – Мне совершенно не хочется общаться с древними Стервятниками.

– Тогда почему ты общаешься с молодыми Стервятниками?

Лицо Остии тут же вспыхнуло. Серефин с удивлением посмотрел на Кацпера, а тот продолжил:

– Как ее звали? Рэйя? Роуз?

– Роза, – пробормотала она.

– Удивлен, что у нее есть имя, – задумчиво сказал Серефин.

– Их должны называть только по титулу, – сказала Остия. – Но придворные Стервятники перестали следовать этому правилу много лет назад. Правда, Черный Стервятник хочет возродить его вновь, чтобы скрыть истинные имена от придворных.

Не говоря ни слова, хозяин поставил три кружки дзалустека на их стол и протопал обратно за стойку.

Серефин отхлебнул эля. Он оказался не очень хорошим, но зато неразбавленным, что его вполне устраивало.

– Ты когда-нибудь встречалась с Черным Стервятником? – спросил он у Остии.

Она кивнула.

– Он не в твоем вкусе.

Серефин с безразличным видом покосился на Кацпера. Остия расплылась в улыбке и отправилась заказать ужин.

Когда Серефин пил четвертую или пятую, – было так сложно за этим уследить – кружку дзалустека, наконец-то состоялась та неприятная встреча, которой он так старался избежать.

– Ваше высочество?

Остия посмотрела за его плечо, и ее лицо исказилось в страдальческой гримасе.

– Славка, – сказала она одними губами.

Серефин знал, что ему не полагалось громко стонать, но после двух кружек это казалось не таким уж значительным прегрешением, не говоря уже о четырех… или пяти. Он обернулся.

По крайней мере этот дворянин оказался ему знаком. Было бы неловко, если бы к нему подошел какой-нибудь захолустный принц, которого он ни разу не видел.

Лейтенант Кривицки и раньше напоминал медведя, но, уйдя из армии, располнел еще больше. Он был одним из самых высоких людей из всех, кого встречал Серефин, и его ширина почти не уступала росту. А еще у него были густые черные волосы и угольно-черные глаза.

Серефин тут же вспомнил, что Кривицки был невыносимым. Но он вообще мало кого выносил, так что эта встреча не стала чем-то особенным.

Встав, Серефин понял, что его слегка покачивает.

– Лейтенант Кривицки, – сказал он, с трудом осознавая, что каждое его слово будет звучать невнятно. – Что привело вас в это болото?

«Или Кривицки жил в этой глуши?» – задумался Серефин. Но тут же отбросил эту мысль. Он точно жил не здесь. На севере? Может, и на севере.

– Моя дочь, ваше высочество, – усмехнувшись, сказал Кривицки.

Наверное, лейтенант говорил вполне нормально, но Серефину его голос показался слишком громким.

Он постарался не поморщиться, но засомневался, что у него это получилось:

– Дочь?

«А я знал, что у Кривицки есть дочь?» – подумал Серефин и покосился через плечо на Остию. Та ободряюще кивнула, что, судя по всему, означало «да».

– Да, Фелиция! – сказал Кривицки. – Ваше высочество, позвольте угостить вас выпивкой. Вы только вернулись с фронта?

Серефин вдруг оказался за столом, а перед ним стояла новая кружка с напитком. Кацпер и Остия обменялись взглядами, но Серефин едва это заметил, слишком сосредоточившись на запотевшем стекле.

Ему определенно не стоило это пить.

«Что ж, придется чем-то пожертвовать», – подумал он, поднимая кружку. Пятую или шестую? Он понятия не имел.

– Да, мы только вернулись с фронта, – сказал Серефин.

– Что нового на войне? – спросил Кривицки.

– Да там все то же, что и всегда, – выпалил Серефин. – Разве там что-то изменилось за последние, сколько, пятьдесят лет? Хотя я этого уже и не жду. Слишком оптимистично надеяться, что завоевание Волдоги что-то изменит.

Кривицки смотрел на него с недоумением. Остия пронзала его взглядом, наполненным недоумением. Ох, верно, ему не следовало выражать свое презрение к войне вслух. Конечно, он же ребенок с плакатов, призывающих к войне.

– Но мы одолеем набожный Калязин, – продолжил он, чувствуя смущение от того, что приходится оправдываться. – Скоро мы их сломаем. – Он наклонился через стол к Кривицки, а тот непроизвольно потянулся к нему в ответ. – Я это чувствую. Война закончится во время моего правления. Если не раньше.

Для этого были все признаки: завоевание Волдоги, появление девчонки-клирика, которое уже само по себе подразумевало отчаяние, то, что войска смогли добраться до гор Байккл. Но Серефин не полагался на надежду.

Кривицки поднял брови. Транавийский принц не стал бы воспринимать свое предстоящее правление как должное. Транавийцы вообще не воспринимали свое будущее как должное. Но Серефин слишком долго пробыл в Калязине.

– Так скоро? – спросил Кривицки.

Серефин энергично закивал. А затем нахмурился. Разве Кривицки не упоминал свою дочь? Так где же она? И тут Серефин понял, что спросил о ней, даже не осознав этого.

Ему определенно не следовало пить последнюю кружку эля.

Судя по виду, Кривицки чересчур обрадовался перспективе представить свою дочь Верховному принцу. Он вышел из-за стола и вернулся с девушкой, которая выглядела так, словно только недавно отказалась от няньки.

Серефин с отчаянием покосился на Кацпера, но тот лишь пожал плечами.

Фелиция совсем не походила на отца. У нее были светлые волосы и бледно-лиловые глаза. Она выглядела нежной и красивой. Серефину придется присматривать за ней.

Она поклонилась ему. Согласно придворному этикету, ей следовало присесть в реверансе, но они находились далеко от дворца.

«Кровь и кости, как же она молода», – подумал он. Хотя на самом деле она была всего на год или два моложе самого Серефина. Просто выглядела более юной. В его затуманенном разуме возникла мысль, что, призвав всех подходящих славок в Гражик, его отец отсеивал слабых и концентрировал сильную кровь в сердце Транавии.