Эмили Дункан - Жестокие святые

Богиня исцеления была немой, поэтому передавала свои чары чувствами и видениями. Она была самой доброй из пантеона, хотя солдаты предпочитали посылать все свои молитвы Вецеславу, считая, что бог войны и защитит их, и исцелит во время битвы в отличие от богини. Нелепое суеверие. Большинство из них прожили бы дольше, если бы зажгли свечку Збигнеуске.

Но благодаря молчанию Збигнеуски Надя всегда чувствовала, что сможет справиться со своими проблемами.

«Марженя расстраивается, что я все еще не убила транавийца, – сказала Надя. – Я понимаю, что наши страны воюют, а транавийцы не признают богов, но не считаю, что его смерть необходима».

Она почувствовала, что Збигнеуска недовольна ею, но в то же время и понимала. Богиня тоже думала, что его смерть бессмысленна.

Вот только покровительницей Нади была не Збигнеуска, богиня здоровья, а Марженя, богиня смерти, магии и зимы. Обычно Надю не сильно беспокоило это. Но то, с какой покорностью Малахия обхватил ее руку и подставил свою шею под клинок, выбило ее из колеи.

Она запуталась. И не собиралась убивать его, пока не придет время. Пока у нее не останется другого выбора. Надя ощутила чары, которые вложила ей в голову Збигнеуска, пытаясь решить, как правильно их применить. В ране Париджахан виднелась какая-то тьма, которая нервировала Надю. Потянув нить заклинания, она почувствовала, как напев священных чистейших слов закружился у нее в голове. Надя надеялась, что их окажется достаточно, чтобы залечить рану, нанесенную чудовищами.

«Неужели дело не только в магии крови? Может, Стервятники были кем-то еще?» Это были лишь мысли, а не молитва, но Збигнеуска все равно услышала их. И ее замешательство напугало Надю.

Но боги не были всесильны. Транавийцы нашли способ защититься от влияния богов, и это стало одной из причин, по которой началась война. А значит, если они отыскали какой-то более жестокий способ использования магии, то боги не узнали об этом. И это ужасало.

Надя вновь сосредоточилась на исцелении, шепча молитвы.

Когда она наконец подняла руки и открыла глаза, то все еще сомневалась, удалось ли ей справиться с тьмой. Но зато прекрасно чувствовала, как кружится голова, и внезапно осознала, что не помнит, когда ела в последний раз. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Дыхание Париджахан выровнялось, а рана затянулась, поэтому Надя оставила ее наедине с целительным сном и направилась сквозь завалы к тому, что осталось от святилища.

– Париджахан поправится, – сказала она, рухнув на кучу грязных и засыпанных обломками подушек рядом с Малахией. – А теперь давай помогу тебе, пока Збигнеуска не лишила меня своих чар.

– Вряд ли твоя богиня позволит своей магии исцелить такого, как…

– Заткнись, Малахия, – устало велела Надя.

Транавиец напрягся и замер, когда она откинула у него с лица длинные волосы и аккуратно прикоснулась к чернеющему синяку. Его глаза закрылись, и ей показалось, что его дыхание сбилось. Заживление синяка не требовало много сил, но это исчерпало ее последние резервы. И после этого Надя провалилась в беспамятство.

Тронный зал дворца считался одним из самых великолепных мест во всей Транавии. Это было огромное помещение со стеклянными колоннами вдоль стен, которые по спирали украшали изящные выгравированные цветы. Пол устилал черный мрамор, отполированный до зеркального блеска. Его прикрывал роскошный длинный темно-фиолетовый ковер, ведущий к трону отца Серефина, который воплощал в себе физическое проявление силы, крови, славы и магии. Железные цветы с острыми шипами обвивали спинку, а замысловато изогнутые металлические пластины выполняли роль подлокотников и ножек. Его трудно было не заметить.

Серефин никогда не мог представить себя на нем. Ведь он был скорее оружием, чем принцем.

Сейчас на троне восседал Изак Мелески. Высокий, с прямой спиной, в военном мундире цвета слоновой кости, украшенном медальонами и черными эполетами. У него было суровое лицо – Серефину не хотелось признавать, что оно очень походило на его собственное, – аккуратно подстриженная борода и прекрасно уложенные темно-каштановые волосы. Его корона больше походила на простой кусок железа, но почему-то вызывала благоговение не меньше, чем трон, хотя привлекала меньше внимания.

«Дело не в атрибутах, а в манере держаться», – подумал Серефин.

И тут же прищурился, увидев королевского советника Пшемыслава, который склонился над троном. Пронырливый старик был противником Серефина при дворе, сколько он себя помнил. Стоило ему переступить порог дворца, как тот оказывался рядом, чтобы развернуть его и отправить обратно на фронт.

– Ты не особо торопился, – заметил Изак, когда Серефин приблизился к трону и поклонился отцу.

– Да, спасибо, отец, давно не виделись. Что такое? Ох, прошло же всего восемь месяцев с тех пор, как я в последний раз появлялся в Транавии. Да, для войны это долгий срок, но, как вы видите, я вернулся и практически невредим. – Он постучал по виску. – Правда, некоторые травмы незаметны глазу.

Короля, казалось, совсем не позабавила эта тирада, и хотя Изак никогда не ценил остроумие сына, обычно он выдавливал полуулыбку. И это отрезвило Серефина, потому что явно не предвещало ничего хорошего.

– Я вернулся ровно за то время, которое понадобилось на дорогу, – сказал он. – Ведь получил твое послание, когда находился в самом центре Калязина.

– Да, лейтенант Кижек сообщил мне о твоем провале.

– Я контролировал ситуацию и успешно бы справился с задачей, если бы не этот вызов. Хотя признаюсь… – Серефин замолчал, пытаясь проглотить беспокойство, от которого перехватывало дыхание. Он вдруг несказанно занервничал. – Меня заинтересовала необходимость проведения Равалыка. Я совершенно не ожидал этого.

– Это традиция, Серефин. Ты протестуешь? – Голос Изака прозвучал так громко, что даже кости Серефина пропитались страхом.

– Я протестую против того, что меня отозвали с фронта по первой прихоти, – спокойным голосом ответил Серефин. Он прекрасно понимал, что вступил на опасную территорию. Но если он просто параноик, то отец, как обычно, проигнорирует его сарказм, и все закончится отточенными любезностями. – Нам не нужны союзники. Завоевание Волдоги стало поворотным пунктом. Калязинцы долго не протянут, поэтому нет необходимости идти на поклон к соседям. К тому же этой традиции не придерживались множество лет.

– А теперь мы вновь ее возрождаем, – ледяным тоном отчеканил Изак.