Эмили Дункан - Жестокие святые

Их путь занял меньше времени, чем полагала Надя. Когда они подошли к церкви, то увидели, что входная дверь болталась на петлях. Стены покрывали пятна крови. Представив худшее, она споткнулась. Малахия тут же потянулся и подхватил ее. Но он не сразу убрал руки, а она не стала отстраняться от теплого тела, вернувшего ей равновесие.

– Стервятников нет, – тихо заверил он.

Надя с трудом сглотнула. А затем дрожащими руками толкнула дверь.

– Здесь есть кто-нибудь? – крикнула она, пронзая словами темный застоявшийся воздух церкви.

Ответом ей стала тишина. Почувствовав, как сжалось сердце, она оглянулась через плечо на Малахию. Но он обошел ее и двинулся в глубь церкви.

И тут же отлетел в сторону, когда Анна вылетела в переднюю. Почувствовав, как руки подруги обвились вокруг шеи, Надя расслабилась. Анна выжила, а значит, она потеряла еще не всех.

– Я решила, что ты умерла, – отчаянно зашептала Анна.

Монахиня нехотя отступила и резко обернулась, а в ее темных глазах вспыхнула решительность. С широко раскрытыми глазами Малахия поднял руки и отступил на шаг. Но Анна тут же врезала ему в челюсть, и по комнате разлетелся громкий звук удара.

– Как ты посмел! – рявкнула она.

– Анна, оставь его в покое, – сказала Надя и схватила Анну за руку, останавливая следующий удар. – У нас не оставалось выбора.

– У нас?

Малахия медленно подвигал челюстью. У него наверняка останется синяк.

– Стервятники скрылись сразу после нас? – спросила Надя.

Анна продолжала сверлить взглядом Малахию. Он отступил на шаг, а потом и вовсе скрылся в святилище. Стиснув зубы, монахиня кивнула.

– Им нужна была я… и он.

– Потому что он один из них.

Надя кивнула.

– Нужно убираться отсюда.

Надя покачала головой.

– Я отправляюсь в Транавию. И собираюсь покончить с этой войной.

Анна медленно обернулась, а ее лицо исказилось от ужаса.

– Надя…

– Если бы транавийцы не забрались так далеко, если бы мы не проигрывали, я бы тут же отправилась в Комязалов. Я вошла бы в Серебряный двор и позволила королю решать мою судьбу. Но у меня нет такой роскоши, Анна. Уж ты-то должна это понять.

– И ты готова доверить свою судьбу этому чудовищу?

– Он спас мне жизнь, – возразила Надя.

– Только для того, чтобы ее уничтожить чуть позже!

Надя ничего не ответила.

– Этого хотят боги? – спросила монахиня.

– Этого хочу я.

Анна напряглась:

– Твои желания не имеют значения. Ты же знаешь.

– Но это все еще моя жизнь, и я сама решу, как мне поступить.

Анна попятилась и начертила над сердцем знак, отгоняющий зло. Увидев это, Надя закатила глаза:

– Боги всю жизнь указывали мне, что делать. Моя… моя судьба была предрешена, поэтому самое малое, о чем я могу просить, – это сделать свой собственный выбор. И если это означает отправиться в путь с этим чужаком и чудовищем, то пусть будет так.

– Ты себя слышишь?

Надя не понимала, почему Анна так реагирует на ее слова. Казалось, будто она разбила вдребезги образ невинной, праведной девушки-клирика, который нарисовала себе монахиня. Но той следовало лучше знать Надю. Ее одарила своей благодатью богиня смерти. Так о какой невинности могла идти речь?

Анна обхватила Надино лицо руками, заставляя встретиться с ней взглядом.

– Я не хочу, чтобы твое имя добавили в книгу святых, – тихо сказала она. – Я думала… – ее голос надломился, и она сглотнула, – после того как рухнула половина святилища и мы не смогли найти тебя, я подумала…

Надя обняла ее. От Анны пахло ладаном, и это напоминало о доме. И хоть дороги расходились в разные стороны, они вели к одному. Маленькая девочка в ней мечтала еще раз увидеть Серебряный двор – она бывала там в детстве, но почти ничего не помнила с той поездки. Ей хотелось увидеть должену с ее кокошниками и воеводами, пока все золото и великолепие не растаяли навсегда. Но для них она навсегда останется лишь воином, священной реликвией, символом. А не человеком.

Надя любила свою страну больше жизни, но ей хотелось сделать что-то важное. Например, вернуть богов в Транавию. Конечно, следовало еще все обдумать по дороге, но она чувствовала в себе такую уверенность, которой не испытывала раньше. И в этом она видела божественное провидение – какими бы странными ни казались обстоятельства, – и Надя не собиралась отмахиваться от него ради более безопасного варианта.

Развернувшись, она направилась к остальным и в коридоре чуть не столкнулась с Малахией. Он выглядел отчаявшимся, отчего Надю тут же пронзил страх.

– Твоя магия может исцелять? – спросил он, схватив ее за плечи.

Уставившись на него, Надя кивнула.

– Париджахан была в порядке, – сказала Анна.

– Она точно не в порядке, – ответил он, и в его голосе послышалось напряжение.

Его подбородок начал багроветь в том месте, куда врезался кулак Анны.

– Успокойся, – коснувшись его руки, попросила Надя.

Моргнув, он посмотрел на ее пальцы, которые едва задевали его покрытое шрамами предплечье, и, казалось, только сейчас понял, что сжимал ее плечи. Он тут же отпустил ее и отступил назад.

«Он действительно переживал за нее, – подумала Надя . – Ему не все равно».

– Здесь остались какие-нибудь благовония? Они мне понадобятся. А еще желательно отыскать кадило, может, вы видели его, когда прибирались здесь? Что с ней случилось?

– У нее разорван бок. И да, я смогу все это найти.

Малахия убежал в коридор.

Но быстро вернулся с помятым кадилом, мешочком, наполненным благовониями, и несколькими палочками, значения которых, судя по выражению его лица, не понимал. Он протянул их Наде с таким серьезным видом, что у нее екнуло сердце. Передав кадило Анне, она последовала за Малахией в одну из боковых комнат.

О ране на боку Париджахан уже хорошо позаботились, но в неровном, начавшем гноиться порезе Надя ощущала тьму. Анна зажгла кадило, и комнату почти мгновенно заполнил аромат специй, который у нее ассоциировался с божественной благодатью. Надя расслабилась и закрыла глаза. Запах был таким знакомым, таким домашним. Она заткнула за ухо медленно тлеющую палочку с благовониями, и Анна усмехнулась. Надя никак не могла избавиться от этой дурной привычки, хотя уже несколько раз подпаливала себе волосы. Но ей нравилось, когда благовония чадили рядом. Рашид принялся расхаживать по комнате, а Малахия излучал неистовую энергию, хотя Надя еще ничего не успела сделать.

– Выметайтесь из комнаты. С Париджахан все будет в порядке. Ее рана загноилась, и начался жар, но она поправится, – вздохнув, сказала Надя.

Она намотала четки вокруг руки, отыскала бусину Збигнеуски и сжала ее пальцами. Открыв глаза, Надя осмотрела бесчувственное тело Париджахан. Аколийка с трудом дышала, на лбу выступила испарина, а смуглая кожа побледнела до пепельного цвета.